— Робби, тут к нам человечек завалился, вчера вечером. Вас ищет. Мы его устроили на ночь, теперь думаем — пристрелить, как шпиона, или это правда ваш человек?
— Кто такой?
— Назвался Ингваром, говорит, что журналист. Веселый такой парень, даже слишком.
— Шрам на лице есть?
— На правой щеке.
— Знаю такого. Ладно, если поедешь, захвати его с собой, может, что-нибудь интересное поведает. И еще — осторожнее на дороге, говорят, у нас тут морфы бродить начали.
— Ни хера себе новости! — присвистнул Линас.
— Захвати треху свою, трофейную, будем стрельбой заниматься.
— Договорились. Буду через пару часов.
Смотри ты мне, вернулся все-таки журналист. Ну, раз приехал… Телевидения нет, радио молчит, от Интернета одни воспоминания остались, так что хоть новости расскажет, газета ходячая. Я, кстати, надеялся расспросить его по другой теме. В свое время про тюрьму ЦРУ в Литве только ленивый не писал. Судя по темпераменту, Ингвар таким не был. Может, и найдется какая-нибудь нужная для нас информация.
Через два часа увидел знакомый джип и пылящий за ним «самурай». Проезжая мимо меня, Линас кивнул, приоткрыл окно и, резанув рукой по горлу, сказал:
— Позже к тебе зайду, меня и так этот журналюга достал своими разговорами!
Да, потрещать языком Ингвар любит. Наверное, уже и в Рамучяй всем надоел, раз его так быстро выпроводили. Я открыл ворота и кивком указал, куда гостю поставить машину.
— Да, господа, вот и я! — Ингвар улыбался так, словно ему разрешение на публичную казнь тещи выдали. — Жив, здоров и очень голоден. Меняю свежие сплетни на тарелку супа.
— Тебя что, в Рамучяй не покормили? — поинтересовался я.
— Покормили, конечно, но сейчас время такое, при каждой возможности надо наедаться впрок. Никогда не знаешь, будет ли время на еду. Причем можно и самому стать обедом, не успев позавтракать.
Картина, конечно, комичная. На веранде собрались почти все наши люди, каждый хотел узнать новости из первых рук. Наконец акула пера, умяв тарелку супа и цветисто поблагодарив Виду, начал рассказывать, наслаждаясь вниманием к своей персоне.
— Что столица?
— Столица поживает прекрасно, за полным отсутствием таковой. Нет, город, конечно, есть, точку на карте никто не отменял, но вот с жителями плоховато. Как говорил один киноперсонаж, «была таможня — были контрабандисты». Сейчас в столице ситуация похожая, сиречь полный пигедец. Всего несколько мест, где закрепились живые люди. В предместьях выживших, может, и больше, но туда не ездил, меня жизнь в городах интересует. Есть военные, но там все плохо. Вээстэшники[40], что с них взять. У них, по их собственным словам, и в мирные времена с патронами было не очень, а сейчас вообще сидят на голодном пайке, резиновыми палками с морфами не навоюешь. Нет, есть, конечно, но сугубо для самозащиты, чтобы зомби дубинки не отобрали. — Журналист усмехнулся. — А насчет помощи жителям или зачисток в городе и разговора быть не может, совершенно не до жиру ребятам. Еще в Нагорном парке люди закрепились — говорят, что спортсмены, с семьями. Группа там серьезная, отстреливают нежить на дальних подступах.
— Оружейный фонд под боком, — удивился я. — Почему военные сразу не захватили?
— Хе-хе, оружейный фонд захватили на третий день. Только не военные. Как только народ понял, что помощь с Запада откладывается, все стали жуткими любителями оружия. Вояки, как всегда, тормознули и остались не при делах.
— А что с политиками? Успели смыться?
— Куда бежать-то? Они такие же люди, как и все, если с теплого места сбросить. Превращаются в нежить, как и обычный, среднестатистический гражданин. Были, конечно, попытки спастись. Даже лозунг выдвигался: «Спасти элиту страны!» Но народ не дурак, положил на эти лозунги с прибором. В самом начале Сейм усиленно охранялся, но потом военные поняли, что охранять этих толстозадых незачем. Сами посудите — пользы от них в новых условиях никакой, против зомби пустые разговоры не катят. Военные рассказывали, что некоторые с пеной у рта требовали самолет и охрану. Но куда лететь? Короче говоря, про них просто «забыли», и они где-то бродят. Мне не попадались, но люди говорили, что нескольких видели.
— И что?
— Ничего. С удовольствием вышибли им мозги. Выражали искреннее сожаление, что не сделали этого раньше, когда те были живы.
— Серьезно народ подошел к идее выживания, ничего не скажешь.
— Нет, не все так просто, господа. Это вы здесь, можно сказать, в тепличных условиях устроились. По улицам свободно ходите. А по Литве дела хреновые. В деревнях в самом начале был сильный наплыв приезжих — городские спасались. Естественно, возникали конфликты, грабежи и прочее. Как следствие столкновений — зомби. Как последствие зомби — морфы. В общем, в деревнях тоже не сахар. Притом, как вы понимаете, оружие есть далеко не у всех. Люди лишний раз из дома выйти боятся, на полях работают под охраной. Горючего мало, с едой тоже не очень. Кто-то успел ограбить магазины, а кто-то нет. Вот у тех, кто опоздал, и возник выбор — или грабить, или подыхать с голоду. Я под Вильнюсом у одного мужика заночевал. За пачку печенья пустил в дом, иначе опять бы в машине спал. Так вот, у него каждый день борьба за выживание. Каждый день мародерка, во всей красе. Между прочим, когда ежедневно ездишь, чувство страха притупляется и можно нарваться. В общем, дела кислые.
— В Тракай не заезжал?
— Нет, не стал туда соваться. По слухам, там в замке полиция и спасатели из пожарной охраны окопались. Чужим не особенно рады. Правда или врут, не знаю, не проверял. Электренай сильно выгорел, в Вевисе видел несколько живых, но останавливаться не стал, вид у мужиков был явно недружелюбный. Да и я в Вильнюс торопился. В Григишкес пусто, притом совершенно, даже удивительно. Что еще? В центре города та же картина, что и в Каунасе, — зомби, морфы и трупы. Запах, даже с закрытыми окнами, такой, что много не наездишься. На улицах завалы из машин, местами не проехать. На Кафедральной площади кто-то неплохо воевал — гильзы на каждом шагу. Проспект Гедиминаса выгорел, сплошной черный коридор. В общем, картина грустная.
— Что дальше собираешься делать?
— Думаю в Белоруссию рвануть. По слухам, там сохранили какой-то порядок. Драконовскими мерами, но сохранили. Появились укрепленные лагеря для беженцев, которые находятся под охраной. Военные от батьки получили самые широкие полномочия, вплоть до расстрела на месте. Регулярно проводят рейды, зачищают от нежити города и окрестности. Правда это или нет, опять же не знаю, но думаю проверить.
— Слушай, а как сам-то выжил?
