– Ох ты! – сказал Кровник. – Черт… а как тут?..
Он наобум нажал кнопку, и волк, шевельнувшись, поднял лукошко и поймал яйцо.
– Ха! – сказал Кровник. – Я поймал!
Квиктуквиктуквиктуквикту
– Молодец! – строго сказала Нитро. – Лови! Не отвлекайся! Думай только о том, что тебе нельзя разбить больше трех яиц. Когда дойдешь до конца и наберешь нужное количество очков – будет мультик.
– Какой мультик?
– Его никто никогда не видел, этот мультик. Никто никогда не набирал этого самого нужного количества. Всегда либо недобирают, либо набирают слишком много. Вот ты сегодня и попробуешь.
Волк послушно подставлял корзину под катящиеся яйца.
Принимая одно из четырех пропечатанных в матрице экрана положений:
Вверх вправо.
Вниз влево.
Вниз вправо.
Вверх влево.
квиктуквиктуквиктуквикту
– Ой, – сказал Кровник, – блин… чуть не уронил! Они что, быстрее сыпаться начинают?..
– Да, – сказала Нитро, осматривая обруч, охватывающий его голову. Он чувствовал ее дыхание. От нее пахло жвачкой со вкусом дыни и еще чем-то приятным.
– Блин… у меня уже в глазах от этих яиц рябит.
– Разнылся!.. – сказала Нитро. – Это только начало! Сконцентрируйся!
Квиктуквиктуквиктуквикту
Кровник стал пронзительно смотреть в экран, быстро нажимая обоими большими пальцами четыре прорезиненные круглые кнопки. Заставляя маленького электронного волка плясать странный ритуальный танец с лукошком: вверх, вниз, вверх, вверх, вниз…
квиктуквиктуквиктуквикту
– Там, в Ленинграде, в блокаду, – сказал Кровник, не отвлекаясь от игры, – по ночам к голодным и замерзшим детям и взрослым в гости приходили другие дети и взрослые. Они приносили с собой сахар и звали в кино. В старый законсервированный кинотеатр, на специальный киносеанс. Они высасывали кровь из беззащитных людей, ослабших от голода и холода, а потом смотрели свое кино дальше. Прорыли ходы в земле и жили там как в крысином гнезде. Я никогда ничего не забуду. Для меня они мрази, мрази, мрази!..
Электронное верещание из его рук, словно он сделал больно этой маленькой оранжевой штуке похожей на плитку шоколада.
– Разбил? – спросила Нитро.
– Мля… – сказал Кровник, – разбил одно…
– Пока все норм, еще два в запасе. Не отвлекайся. Я закрою стекло на шлеме. Мы начнем потихоньку поддавать газ. Дыши ровно.
квиктуквиктуквиктуквикту
Она опустила забрало.
Электронное кудахтанье стало гораздо тише. И голос Шама – он тоже доносился сюда как в трехлитровку. Но Кровник мог различить каждое слово:
– Поколение за поколением человечеству вдалбливают мысль о том, что перед ним проходит обряд Расколдования Мира. Что вот он – человек – царь природы. Что он стоит на вершине эволюционной цепочки. Что он знает все о том, как устроено все вокруг. Они пытаются уверить человечество в том, что Бога нет. Знаешь зачем?
Шам подошел ближе и почти прислонился лбом к внешней стороне шлема:
– Они просто хотят забрать Его себе. Он им очень понравился.
квиктуквиктуквиктуквикту
Шам воткнул шланг в скафандр, отряхнул руки и, придвинув табурет, уселся прямо напротив Кровника. Тот не глядя на него, чувствовал взгляд через выпуклое стекло.
Кровник так быстро шевелил пальцами, что иногда одновременно нажимал на две клавиши. Тогда волчонок на мгновение становился четырехруким.
квиктуквиктуквиктуквикту
квиктуквиктуквиктуквикту
квиктуквиктуквиктуквикту
Квиктуквиктуквиктуквикту – черно-белый волчонок, улыбаясь, стоял на месте, только руки его мелькали, сливаясь в странный пропеллерообразный узор. Кровник чувствовал, как скользят прорезиненные кнопки в мокрых от пота руках: яйца сыпались как из пулемета.
квикту
Шам рассматривал лицо Кровника в упор.
– Они считают что мы – люди – это просто вирус, передающийся половым путем. А вирусу Бог не нужен. Разве они не правы?
Квикхх
Кровник хотел ему ответить. Он сделал глубокий вдох. Он услышал звон битого стекла и увидел, как из-за ряда игровых автоматов с надписью «Морской Бой» выкатилось большое шипящее цилиндрическое тело. Он почувствовал, что ледяной воздух тонко пахнет фиалкой. Словно от анестезии мягко онемели горло и язык. Кажется, его ответ был совсем коротким и состоял всего из одного слова. Он сделал еще один глубокий вдох – и забыл, какого именно слова.
Волчонок остановился. Его руки перестали бешено вращаться, и проявились все одновременно. Он стал многоруким.
Ктууул…
Он повернулся к Кровнику. Все его руки были пусты. Ни одного лукошка. Ни одного яйца. Только острые когти на восьми лапах. Восемь ушей и восемь глаз.
Он больше не был похож на того, кто ловил яйца. Он был теперь самим собой – Пауком.
И он смотрел на Кровника.
– Поскольку очевидно, что в реальности добродетель не всегда торжествует, – сказал паук, – а грешники часто не несут заслуженного наказания, то для того, чтобы не дискредитировать систему, Окончательное Справедливое Воздаяние откладывается на период загробной жизни.
Костя открыл рот. Он не знал, что сказать.
– Но ты не умер, – сказал паук. – Хотя странно это слышать от меня.
– А мультик? – неуверенно спросил Костя.
– Какая прелесть! – воскликнул паук и захлопал во все свои ладоши. Косте показалось, что ему аплодирует стадион. – Мультик? Обязательно!
Ветер навстречу, снова ветер – теплый, летний! Приятно щекочущий ноздри: травой свежескошенной, большими рогатыми коровами в полнеба – пахнет! И небо само, темнеющее, бездонное!!! И Голос! Родной Голос. Голос, от которого сердце начинает стучать быстрее, и кровь быстрее бежит по венам. Ласковый Голос, доносящийся из тьмы теплого летнего вечера, зовущий и…
Ему словно поставили подзатыльник.
!!! – и стоит, раззява: рот нараспашку, глазами хлопает на Паука:
– Что… что это?
– Сон, – сказал Паук. – Сон бездомной старой собаки. Только там она и счастлива, в этих своих снах… Только там и есть те, кто ее любил когда-то… потому что сейчас она, бедная, лежит совсем одна прячась от холодного дождя под мостом…
Костя увидел, как едва уловимо цвет глаз паука сменился с серого на бирюзовый. Он увидел, как быстро-быстро зашевелились все восемь лап его, и вдруг с удивлением заметил, как в воздухе стал выплетаться невесомый узор.
– Паутина! – завороженно сказал Костя.
– А что есть сны? – выплел Паук. – Что они есть, как не зыбкая, тончайшая паутина грез? И я здесь для того, чтобы провести тебя через нее.
