Под тихое мурчание... - Яна Титова

Зимняя ночная дорога была прекрасна. Справа и слева — две стремящиеся в черное небо стены покрытых снежными шапками вековых елей, наверху — тонкий, но удивительно яркий молодой месяц в окружении звезд, а впереди, насколько хватает дальнего света фар — прямой путь, уходящий куда-то вдаль и теряющийся в темноте. Лучи фар выхватывали из полуночного мрака все новые деревья и сугробы на обочине, чтобы почти сразу пролететь дальше, оставив их позади, вернув обратно в темноту. А звезды и луна словно примерзли к небесному своду, неизменно оставаясь на своих местах — и можно было не сомневаться, что они так и будут гореть в черном небе, куда бы ни свернула дорога, в какую бы сторону ни занесло мчащуюся по ней машину… На эту картину можно было бы часами медитировать… если бы это была видеозапись, которой любуешься, сидя у себя дома, в теплой комнате и мягком кресле.

А вот с водительского места огромной грузовой фуры, в которой барахлила печь и которую, несмотря на ее немалый вес, то и дело встряхивало на каждой неровности, вся эта сказочная красота воспринималась несколько иначе. Особенно, если помнить, что до теплой комнаты и мягкого кресла — а лучше кровати с парой толстых одеял — оставалось не меньше суток пути. Но об этом сидевший за рулем фуры Егор Грушев как раз старался не думать. От одной мысли о том, что ему еще много часов надо ехать по этой однообразной скользкой дороге, глядя на давно надоевшие елки в снегу и еще более надоевшие звезды, у него начинали закрываться глаза, а прямая белая лента дороги превращалась в бесформенное расплывчатое пятно.

Это уже случилось пару раз, но Егор, к счастью, сумел вовремя встряхнуться и отогнать сонливость. Все-таки опыт, полученный за пять лет работы дальнобойщиком, не пропьешь. Привычка следить за своим состоянием и трясти головой, почувствовав первое, самое легкое приближение сна, даже если рядом сидит напарник, выработалась у Грушева еще в первые месяцы. Правда, с тех пор он никогда не садился за руль настолько уставшим и не соглашался на такой длинный путь в одиночестве и без остановок на отдых.

Водитель недовольно скривился. Ему и вчера не стоило соглашаться на эту поездку. Сразу ведь засомневался, что это вообще возможно — доехать до этой дыры из Красноярска меньше чем за полтора дня! Но Серегин из кожи вон лез, чтобы уговорить его: важный заказ, оплата в три раза больше обычных расценок, плюс надбавка за срочность, плюс связи на будущее с крутой фирмой… А Егору и самому очень бы не помешали лишние деньги, включая эту самую надбавку за срочность. Хотелось и в отпуск впервые за эти пять лет съездить, и дубленку себе приличную купить, чтобы и не мерзнуть в поездках, и люди в цивилизованных местах не шарахались…

Уходящая вперед белая лента дороги стала вдруг словно бы загибаться вверх, нацелившись в черное небо, как половина разведенного моста в Петербурге. Грушев был там в прошлом году, летом, и специально пошел гулять в центр, чтобы посмотреть на такие мосты… Красиво там было, он даже жалел, что на следующий день надо уезжать…

На мгновение Егору показалось, что в темноте над дорогой начали проступать очертания берега Невы с петропавловским шпилем, куполом Исаакия и другими петербургскими зданиями. А потом он вдруг обнаружил, что прямо ему в лицо несется обмотанный толстой цветной проволокой руль, и резко откинулся назад.

Черт! Все-таки заснул! И проспал, кажется, не так уж мало, несколько минут, как минимум. Потому что если с правой стороны от дороги по-прежнему возвышалась стена заснеженного леса, то слева теперь был полого уходящий вниз склон горы, до которого, если верить карте, еще недавно оставалось десять километров. Повезло ему, ничего не скажешь… Была бы дорога не такой прямой, была бы машина не так хорошо сбалансирована — катился бы он сейчас по этому склону, не понимая, что происходит! А может, уже и не катился бы, а возносился на небеса…

Брр! Егор яростно замотал головой, отгоняя одолевавший его сон. Может, стоит остановиться, вылезти из фуры и умыться снегом, чтобы освежиться? Но это значило открыть дверь и впустить в кабину пятидесятиградусный мороз, растеряв сохранившееся в ней тепло. А нагреваться обратно воздух внутри будет потом долго — печка в машине начала барахлить еще до того, как Грушев выехал из Красноярска, а сейчас, похоже, и вовсе была на последнем издыхании. Могла, пожалуй, и совсем отключиться, пришло внезапно в голову водителю, и он окончательно отказался от идеи окунуться лицом в снег. Лучше он будет громко говорить вслух или петь — тогда точно и не заснет, и не замерзнет!

— Больше я ни за что не соглашусь ехать один, зимой, с неисправной печкой и на такое большое расстояние, даже если ты, многоуважаемый партнер, будешь меня на коленях об этом умолять и даже если тебе пообещают за это триста процентов прибыли! И вообще, с чего вдруг какому-то крошечному городку так срочно потребовалась целая фура кормов для животных? И какие в этой дыре могут быть «выгодные связи для бизнеса»? — громко сказал молодой человек. Он был один на темной пустынной дороге, на многие километры вокруг него не было ни одной живой души — не было вообще ничего, кроме заваленного сугробами леса — и этот монолог, как ему показалось, прозвучал очень грозно и монументально. Наверное, ему следовало добавить к первому обещанию еще пару таких же громких и патетичных, но он не сумел придумать ничего подходящего. Все остальное он в своей жизни делал правильно — ну, или ему так казалось…

Не найдя нужных слов для пафосных сентенций, Егор решил что-нибудь спеть, и следующие сорок минут кабина его фуры оглашалась крайне фальшивым исполнением всевозможной попсы. Молодой человек продолжал бы петь и дальше, но обнаружил, что больше не помнит ни одной песни — разве что обрывки отдельных куплетов, которые он слишком редко слышал по радио, чтобы запомнить. Некоторое время Грушев ехал в тишине, но теперь, после того, как он столько времени шумел, эта тишина стала какой-то особенно убаюкивающей. Да еще дорога как будто бы стала ровнее, и машина больше не тряслась на ухабах, а лишь плавно покачивалась, создавая ощущение, что Егор не