Татьяна Титова - Было море звезд

Татьяна Титова

БЫЛО МОРЕ ЗВЕЗД

Ее вели долго, и она устала идти в холодной темноте. На просьбы и вопросы не отвечали. Лишь когда с глаз сняли повязку, и она смогла увидеть тяжелые низкие своды подземного коридора, бронзовые и непроницаемые лица факельщиков, сопровождающих ее, - только тогда, словно остальные чувства вернулись вместе со зрением, она смогла ощутить тянущую пронзительную глубину запутанных переходов и лестничных маршей. Треск факелов и запах дыма окончательно пробудили сознание. Это был Лабиринт Критского быка.

Девушка лихорадочно вспоминала все, что раньше слышала о Быке. Когда при ней говорили: "Тавр пожирает людей", она успокаивала себя, представляя лениво пасущиеся стада на лугах, солнце, золотящее шкуры длиннорогих животных... Но - Тавр пожирает людей, бык царя Миноса питается исключительно людьми, если его не умилостивить жертвами, будет беда: война, мор, голод, саранча, - все, что только могут ниспослать разгневанные боги.

Он ненасытен, - приходили мысли. Он страшен. Он противен. Наполовину бык, наполовину человек, облеченный властью, обладающий двойной силой...

Она двигалась, словно во сне. Впереди покачивались в такт шагам ломаные темные тени.

Коридор повернул, не делая ответвлений. Налево, направо и снова налево. К узкой двери поднималась лестница. Факельщики встали внизу. Дверь распахнулась перед девушкой и сразу захлопнулась позади.

...Светлый мозаичный пол круглого зала без колонн был голубым. В темноте он искрился. Он блестел далеко внизу, прохладный, сияющий; вниз вели не ступени, а каменная улитка, раскрученная по диаметру зала. Девушка начала спускаться.

Правая рука ее была свободна и вытянута в сторону для равновесия, в то время как левая касалась стены. Привычно оценив положение, она поняла, что с оружием сюда легче войти, чем выйти, и, значит, Минотавр, к счастью для многих, не сможет вырваться наверх, если подъем охранять. Странно... нет, не нужно обманывать себя, это жертвы Быка никогда не выходят; нужно думать об этом, привыкнуть к этой мысли, иначе страх нападет, когда я увижу Тавра, и страх нападет раньше Тавра.

Внизу было теплее, чем в коридоре, несмотря на размеры помещения и отсутствие очага. Три скамьи с простыми изголовьями стояли возле низкого столика. Пустого.

Она села на край скамьи, обняла колени. Страх пронизывал ее волнами, вслед за одной шла другая, волны нарастали...

С легким шорохом раскрылась дверь в стене. Девушка замерла, напрягшись, чувствуя, как мертвеет лицо. В дверном проеме с чадящих факелов сорвался свет, красно-желтый, лизнувший черноту узкого коридора, из которого в зал, легко беседуя, вошли человек и бык.

Все внимание девушки приковалось к человеку: Тавра она не хотела замечать как можно дольше. Человек был рыжий, без шлема, но в наколенниках. Меч на поясе его белой туники отбросил на пол длинную острую тень. Факелы остались в коридоре, тень исчезла, снова заискрился пол, и ноги идущих попали в отблески, а торсы потемнели. Человек говорил, вероятно, продолжая недавно начатый диалог:

- Пойми, бык царя Миноса, я не могу сказать тебе все, что ты желал бы услышать... Да, положение на Крите опасное. Да, подошла армия Тезея... Я и так говорю тебе больше, чем необходимо для твоего спокойствия...

Они подошли ближе и остановились, продолжая беседу. Правда, говорил пока только Ремез, - девушка узнала одного из советников царя. Она не могла понять, отчего он здесь, в Лабиринте, и отчего говорит с Быком. С Быком можно говорить?

Девушка впилась глазами в Быка. Как и рассказывали, Тавр был получеловек, почти совсем человек, надевший священную маску двурогого животного. Он слушал Ремеза выпрямившись, чуть склонив влево тяжелую лобастую голову. Глаза скрывались во впадинах, ноздри он раздувал, как асе быки. Короткошерстная бурая шкура не мешала ему в движениях. Бык едва слушал советника, нервно размахивая коротким хвостом, не замечая этих взмахов, как их не замечают животные. Он жестом заставил Ремеза умолкнуть, и девушка увидела его ладонь, обращенную к советнику, совершенно человеческую, гладкую и властную. Осторожно вздохнув, она переменила позу.

- Послушай, Ремез, - сказал Тавр, дернув ноздрями, - мерзость твоего положения как раз в том, что ты не можешь ответить откровенностью на откровенность. Ты пытаешься сохранить свое влияние на царя и на Тезея с моей помощью. И лжешь на три стороны.

Ремез угодливо рассмеялся и погладил бороду, крашенную хной, как у всех персов.

- А твое положение, бык царя Миноса? Мы устали ждать, когда ты начнешь делать то, чего от тебя хотят...

- Для этого мне нужно знать, чего именно от меня хотят. Я об этом тебя и спрашиваю, Ремез, а ты отвечаешь, что это вредно для моего покоя.

- Круг... - рассмеялся Ремез, скрестив на груди руки. - Разве можно обо всем спрашивать? Посмотри на нее, Бык, посмотри, как она боится! Как она ненавидит! Тебя, Бык, - резко выдохнул Ремез, - не меня и не царя Крита, а тебя - Минотавра, урода, зверя! Конечная причина зла и несчастий на Крите Тавр, которому еще не надоело спрашивать, почему так получилось... Да и о чем спрашивать: все ясно уже сейчас. Тезея примут, как освободителя Крита от Быка. Он получит в жены дочь Миноса. Но Тезей не осмелится встретиться с тобой, если царевна будет убита. Он своекорыстен, этот герой. Решайся, бык царя Миноса. Либо кровь жертвы наконец-то свяжет тебя, либо тебя убьет Тезей. Я выдам ему план Лабиринта... - усмешка зазмеилась на губах Ремеза. Можно предположить, что и эту жертву ты не тронешь. Но ведь в Лабиринте... мы все в Лабиринте... Репутация Тавра есть и будет репутацией Тавра, что бы он ни делал. Из Лабиринта нет выхода. Но, быть может, есть память о входе?..

Девушка понимала и не понимала Ремеза. Неужели Тавр сегодня не голоден и его приходится уговаривать? Нет... память о входе... с повязкой на глазах... Тавр? Тавр?! Пленник Ремеза?

- Не пугай девушку, Ремез, - вмешался Тавр. - Я бы смог успокоить ее, если бы знал, зачем ты устраиваешь такое низкопробное представление... - Бык насмешливо раздул ноздри: - Кто она?

- Ариадна, дочь критского царя. Занимает немалое место в моей игре с царем и Тезеем, но едва ли может понимать всю тонкость этой игры, которую ты совершенно напрасно назвал низкопробной.

- Я понимаю, - сказала вдруг девушка. - Тебе, Ремез, угодно, чтобы Тавр был чудовищем...

- Нет, - обернулся к ней Ремез, - ты ошибаешься, божественная. Тавр есть чудовище, верно, бык царя Миноса? Хочешь, я позволю ей выслушать твою историю, это ведь немалая возможность... ты не ухватишься за нее зубами?..

- Расскажи, - ответил Тавр, сжимаясь в плечах. Он стригнул ушами, как теленок. - Только не забудь упомянуть Тезея, осадившего Лабиринт, хорошо?