Откуда ни возьмись появились силы. Девочка встала и тихонько подобралась к окну.
– Что же ты делаешь, глупая? – шепотом спросила она у застывшей в нерешительности птицы. – Улетай…
Эмьюз показалось, что в черных глазках-бусинках отражается ее собственное бледное лицо. Крупная птица мазнула по стеклу крылом на прощанье и соскользнула с карниза.
Вновь обретенная бодрость схлынула, освободив душу звериной тоске… неизбывной и бессмысленной. Бедняжка не находила себе места. Она бесцельно бродила в полупрозрачной мгле от окна до кровати, потом до двери, затем к столу и обратно. С каждым шагом грудь переполняла непонятная нежность, не адресованная никому конкретно, но вполне отчетливая. Душа звенела податливыми струнами, по которым, не разбирая нот, лупил неведомый горе-музыкант.
Девочка безмолвным призраком проплывала мимо спящих подруг круг за кругом. Потакая собственному желанию заботиться и дарить тепло, Эмьюз сначала перетащила свое одеяло на соседнюю кровать и укутала Клер и Урд, а потом подобрала свисавшую плетью руку Робин.
Когда дела в комнате закончились, мисс Варлоу выскользнула в коридор. Темнота здесь не таилась по углам, а заполняла собой все пространство. Можно было с тем же успехом идти с закрытыми глазами.
Ладони уперлись в холодную дверь, которая незамедлительно отворилась. Ступеньки, перила… каждый шаг, как в пропасть. Сердце же все звало, все манило куда-то, не позволяя останавливаться. Пустой холл с потухшим камином и бросающимися под ноги пуфиками остался позади.
«А далеко я смогу зайти?», – мелькнула озорная мысль. – «Что вообще происходит в здании, когда все уж точно должны спать?»
На первом этаже в общей комнате горел пульсирующий мягкий свет, пробивавшийся сквозь щели неплотно запертой двери. Сердце тащило дальше, но любопытство уже скомандовало телу свернуть.
Тень с опаской подкралась поближе, но не успела она заглянуть внутрь, как из глубины донесся знакомый голос:
– Заходи, раз не спится, – предложил Конор. – Знаю ведь, что ты там, Эмьюз.
– Я… не одета, – спохватилась девочка, разглаживая подол непонятной рубахи, едва прикрывавшей коленки.
– Если ты печешься о моей нежной впечатлительной натуре, – парень сидел почти у самого огня, завернувшись в одеяло, – зря. Торжественно клянусь не падать в обморок.
Эмьюз застыла в нерешительности. Старший брат Робин немного пугал ее.
– Не смей бояться. – Конор обернулся. – Я чувствую чужой страх. Входи уже! Мне, в самом деле, очень нужна компания.
Достаточно было заглянуть парню в лицо, чтоб понять всю серьезность просьбы. На лбу Конора поблескивали крупные бусины пота, а под глазами пролегли густые тени.
– Не расскажешь, что произошло за день? – бросил тот, спешно отворачиваясь к огню.
– С радостью бы, – призналась Эмьюз, – только мне бы кто рассказал. Я как будто потеряла сознание и очнулась минут пятнадцать назад.
– Занятно. – Он убрал прилипшую челку и виновато улыбнулся. – Почти сутки в Госпитальном провел и выпал из жизни. Судя по запаху, сегодня тут побывало много людей. И ты тоже.
– И я? – Девочка уселась на нагретый пол.
– Да, – кивнул Конор. – Лежала вон на том диване. А еще сюда поднимался ректор. Сидел в кресле. Мне очень интересно знать, для чего.
Странные способности поражали воображение.
– Почему не спросить у соседей по комнате? – пожала плечами Эмьюз.
– Сама-то чего не воспользовалась этой возможностью? – усмехнулся парень.
– Вместо одной моей соседки кровать занимают Урд и Клер, – давящая тоска отступала под натиском доверительной беседы, – тревожить Би я не решилась.
– Урд и Клер? – Он озадаченно почесал за ухом. – У меня в соседях шуты. Опять же, если обоняние не подводит, этих двоих здесь было больше всех. Значит, снова устраивали концерт и наверняка умаялись. Остается фантазировать.
Конор расстелил свое одеяло на полу, а сам улегся на живот, подпирая небритый подбородок кулаками. Мисс Варлоу подобралась поближе, стараясь получше подвернуть длинные грубые рукава.
– Что это? Что это у тебя? – Парень побледнел и сел, скрестив ноги.
– Где? – По правде сказать, Эмьюз боялась, что речь об Орине.
– Твои руки, – тон Конора выдавал крайнюю настороженность, – покажи.
Девочка с недоумением уставилась на собственные ладони. Не найдя ничего предосудительного, она протянула их вперед. Тут-то огонь камина и выхватил из темноты полную картину: у локтевого сгиба на обеих руках красовались мелкие ссадины и свежие синяки.
– Откуда они? – Парень крепко держал бедняжку за запястья.
– Не знаю. – Гадкие отметины смотрелись ужасающе. – Я помню, как мисс Гейл отпустила меня из Госпитального корпуса. Ничего этого не было. Потом в Трапезном ко мне подошла Лют. Мы очень хорошо поговорили, и она предложила сыграть в игру… ничего сложного, так… глупость. С завязанными глазами угадать, что в кружке.
Конор слушал предельно внимательно, попутно разглядывая неприятные ссадины.
– А дальше Лют устроила мне настоящее приключение. – Воспоминания будто выплывали из густого дыма. – Она вела меня куда-то, заботливо оберегая от любых опасностей. Суть этой игры заключалась в том, чтобы я определила место, где окажусь. Но… мы так и не закончили. Потом было много шума. Я куда-то бежала и… все. Пустота. Проснулась, спустилась сюда. Теперь сижу тут.
– Не обижайся, но хоть ты и Тень, а все равно мелочь, – покачал головой Конор. – Теперь я понимаю, почему тобой пахнет только диван. Более того, ректор наверняка приходил из-за тебя. И соседки на месте нет потому… потому что она что-то нехорошее тебе сделала. На руках следы от уколов. Но мы здесь, значит, обошлось.
Поверить его словам оказалось несложно. Они находили подтверждение там, где сладким туманом невероятная нежность гладила сердце.
– Почему ты провел день в Госпитальном корпусе? – решила поинтересоваться Эмьюз.
– Как говорит наш общий друг с не очень пушистым хвостом, «пусть некоторые вещи остаются загадкой». – Отказаться от пояснений тоже можно весьма изящно.
В дверь вереницей прошмыгнули карлики-коридорные. Они бесшумно прокрались к лестнице и исчезли на втором этаже.
– Ты ведь никуда не собираешься? Потому что если собираешься, я все равно тебя не отпущу. Мне сейчас одному… нельзя. Можешь не обращать на меня внимания, хотя бы просто посиди рядом. – Конор отвел взгляд.
– Я остаюсь, – охотно согласилась девочка. – Мне тоже… как-то не по себе в одиночестве.
– Здорово! – оживился тот, но быстро исправился: – В смысле, плохо, что тебе «не по себе», но «хорошо», что не уйдешь. Обычно со мной сидит Би. На том и подружились.
– Расскажи мне о ней. – Эмьюз почти гордилась тем, как ловко нашла тему для продолжения беседы!
Странное дело… девочка только сейчас заметила, что блики пламени в сочетании с бороздами каменной кладки стенки камина образуют острый профиль. Она все смотрела и смотрела, не в силах ни моргнуть, ни отвернуться. Глупая улыбка расплылась по лицу сама собой, а все мысли полопались мыльными пузырями.
– Эй! – Конор уже с минуту махал ладонью у несчастной перед глазами. – Ты слушаешь или медитируешь?
– Слушаю, – солгала Эмьюз.
– Тогда повтори, о чем я тут вещал. – Парень перекатился на спину.
От смущения язык прилип к небу.
– Не утруждайся, – отмахнулся Конор. – В конце концов, ты не обязана слушать меня. Исключительно из любви к процессу, начну опять с самого начала.
– Прости, – девочка потупилась.
– Мы с Робин познакомились в пансионе. – Он мечтательно смежил веки. – Тогда Би была не просто мелочью, а представителем подвида «мелочь пузатая». Она заплетала косички румяным куклам и постоянно таскалась с плюшевым зверем, отдаленно напоминавшим медведя. Меня в тот год еще даже во двор не выпускали… Две комнаты по четыре стенки в каждой и дверь с зарешеченным окошком.
– Жуткое место… – не выдержала Эмьюз.
– Какой я, такое и место, – возразил тот. – Ко мне приходили только учителя и врачи (почти не отличающиеся друг от друга), плюс раз в две-три недели навещал отец. Семь лет я провел вот так.
Конор замолчал. Девочка боролась с желанием погладить его по волосам, но прекрасно понимала, что жалость здесь неуместна.
– Однажды я услышал за дверью сосредоточенное сопение, – после паузы продолжил тот. – Кто-то тянул тяжелый стул. Потом в окошке возникли громадные выпуклые глазищи, голубые-голубые. «У меня есть печеньице. Хочешь, поделюсь?», – первое, что она мне сказала. С тех пор Робин тайком прибегала каждый вечер. Приносила сладости и книжки. На самом деле, мне не столько нужны были они, сколько внимание. Месяц спустя ее мать познакомилась с моим отцом. А еще через два месяца они поженились. Через год меня выпустили, даже позволили поступить в Шейдивейл. Правда, я хотел быть ОПОм, но врачи не разрешили. Би помогла найти друзей. Лучшей сестры и быть не может. Только ей не говори, зазнается еще.
