– Мы поднимаемся. И пройдем над грозовым фронтом. Волноваться не о чем.
Ему не поверили. И репортер, взопревший в теплой своей одежде, потянулся за котелком.
– Знаете, господа, – пояснил он, пусть бы никто не спрашивал объяснений, – мне вот подумалось, что если мы разобьемся, то случится спасательная экспедиция…
Он вертел шляпу в руке, мял плотный фетровый борт.
– И вот найдут нас… а я без шляпы. Как-то неуместно, не находите?
Его коллега шумно выдохнул и произнес:
– Мне бы ваши заботы…
А Лэрдис, наклонившись к самому уху, сказала:
– Забавные они…
…они, люди.
Существа, не столь уж отличные от детей Камня и Железа. Многочисленные. Им тесно в городе. В мире. Инголф прав в том, что война идет и они побеждают уже потому, что их больше… остановить? Признать правоту Короля? Кто посмеет обвинить его, спустившего с привязи чуму, принесенную чужим, но явно человеческим кораблем? Никто, если люди нанесут удар первыми.
И Брокк прижал ладони к вискам. Голова раскалывалась от боли, а Кэри, которая с этой болью всегда управлялась играючи, не было. Женщина же, сидевшая рядом, что-то говорившая, прикасавшаяся с притворной нежностью, не вызывала ничего, кроме глухого застарелого раздражения.
Неужели он и вправду любил ее?
От запаха лаванды головная боль лишь усилилась.
Кэри скомкала газету.
Расправила.
Снова скомкала, получая странное наслаждение от хруста тонкого листа бумаги. И опять расправила, разложила на столе, разгладила заломы.
Черные буквы на сероватой бумаге. От нее пахнет еще типографской краской и солеными огурцами, которые наверняка весьма жаловал разносчик.
Кэри ненавидела его и человека, написавшего эту статью… всех людей, которые ее прочтут… уже читают, втайне посмеиваясь над Кэри…
…дурочка.
Наивная дурочка, вот она кто.
Кэри погладила лист и когтем проткнула, рванула, раздирая на клочья и его, и, кажется, скатерть. И коготь увяз в дереве, заставив очнуться, но ненадолго.
Черно-белый дагеротип со скромной подписью: «Экипаж и первые пассажиры дирижабля «Янтарная леди». Они стояли полукругом. Экипаж в белом, пассажиры – в черном. А между ними, точкой соприкосновения, Лэрдис. Эта женщина умудрялась выглядеть яркой и на черно-белой картинке, которую Кэри медленно и методично раздирала в клочья.
Пассажиры…
…первые пассажиры, среди которых должна была быть Кэри.
– О да, милая, конечно, ты полетишь, но позже… этот перегон небезопасен. – Она заговорила сама с собой, осознав, что еще немного, и вспыхнет от молчания, от ненависти. – Я не хочу тобой рисковать…
Сволочь.
Лживая вежливая сволочь.
А Кэри верила ему… просила, и когда возражал, то, с возражениями соглашаясь, отступала.
Надо успокоиться. От газеты остались клочки, которые кружились в воздухе, падали на ковер, покрывая его бело-черным типографским снегом.
– Мне очень с тобой повезло… – Она бросила взгляд в зеркало и раздраженно отвернулась, чтобы не видеть себя такой, встрепанной, злой, застывшей на грани обращения.
Предатель.
Он ничего ей не обещал, но…
…не плакать, пусть и на глаза наворачиваются слезы.
Бумагу в камин и…
– Леди, – дворецкий отвлек, и голос его заставил Кэри очнуться, – вас спрашивает мисс Грай. Мне сказать, что вам нездоровится?
– Отнюдь. – Кэри вскинула голову и улыбнулась. – Со мной все хорошо… замечательно просто. Проводите Грай в южную гостиную. Я скоро приду.
Она не будет плакать.
И страдать тоже не станет. Если он выбрал Лэрдис, то… в конце концов, они ведь друзья и только? Встав перед зеркалом, Кэри медленно – руки вдруг сделались неподъемными – вытаскивала из волос шпильки. Прическа все одно растрепалась, а распущенные волосы ей идут…
…Брокк говорил.
Надо забыть обо всем, что он говорил.
– Ах, дорогая! – Грай поднялась навстречу и, приобняв Кэри, коснулась губами щеки. – Я так рада тебя видеть!
– И я рада, – солгала Кэри.
Видеть не хотелось никого.
А хотелось взять фарфоровое блюдце, белое, с золотой каймой, с виноградной лозой на донце, и швырнуть в стену… и следом отправить второе… третье… пока стена не треснет. Или посуда не закончится. Но Кэри точно знала: в этом доме посуды хватит не на одну истерику.
– Мне так жаль! – Грай всплеснула руками. – Я прочитала и сразу поспешила к тебе!
Она за прошедший год совершенно не изменилась.
Округлое личико, яркие глаза и яркое же, пожалуй, чересчур яркое для столь раннего часа, платье. Но Грай к лицу глазет[2] темно-вишневого колера, отделанный широким блондом[3]. Модная шляпка с опущенными полями, больше напоминающая ведерко, завязана пышным бантом. И Грай раздраженно бант терзает, лишая шляпку красоты.
– Это ужасно! Ужасно! – Голос ее звенит, заполняя пустоту гостиной и вызывая приступ мигрени. – В кои-то веки я согласна с матушкой…
Грай все-таки удается справиться со шляпкой, которая летит в кресло, туда же отправляются касторовые[4] перчатки.
– Ничего страшного не произошло. – У Кэри получается улыбаться.
Странно как. Внутри пусто, а она улыбается.
И дергает за шнур, вызывая горничную.
Просит подать чай…
Грай ерзает.
– Жила предвечная! – Она все-таки не выдерживает первой. – Как ты можешь быть настолько спокойна?
Хмурится. И тут же вспоминает о том, что от этого появляются морщины, а Грай боится морщин… и еще мышей, правда, это тайна, о которой Кэри не должна рассказывать.
– Почему бы и нет?
Пустота внутри почти не мешает. Наверное, к ней можно привыкнуть, притерпеться. А потом она зарастет, как зарастают раны.
– Матушка говорит, что Лэрдис окончательно потеряла чувство меры. – Грай касается прически, признаваясь. – Ненавижу нынешнюю моду… эти щипцы для волос. Честно говоря, у меня всякий раз возникает чувство, что стоит пошевелиться, и меня подпалят. А когда перегревают, то еще и жженым волосом воняет неимоверно…
– Не пользуйся.
Кэри вспомнила собственные эксперименты.
Пустое.
Что бы она ни делала, Брокк оставался равнодушен. Он и вправду видел лишь друга… а Кэри глупа, если рассчитывала на иное.
– Я бы не пользовалась, – со вздохом сказала Грай, ощупывая конструкцию из локонов, обильно смазанных воском. – Но матушка полагает, что я должна выглядеть модно… боится, что этот мой… передумает.
Грай снова вздохнула и понурилась.
– Тебе он совсем не нравится? – Кэри была рада сменить тему беседы. Чужие беды обсуждать проще, нежели собственные. Мелкими они кажутся, неважными.
– Да… и нет. Он веселый… и подарки шлет постоянно… вчера вот корзину роз доставили. Синих, представляешь?!
…Брокк подарил мраморную, и она до сих пор стоит в вазе.
Мертвая. Каменная. И механическое сердце, которое всего-навсего часы. Просто под рукой не оказалось иного, более соответствующего случаю подарка, и, надо полагать, теперь он жалеет, что отдал часы Кэри…
Вернуть она и не подумает.
– Не совсем чтобы синих… такие темно-пепельные… красиво, – как-то Грай это неуверенно произнесла. – А еще двуколку… одноместную, чтобы я сама править могла… и кобылу… и снова цветы…
– Тебя расстраивают подарки?
Грай оттопырила мизинец, который уперла в щеку.
– Не подарки… подарки мне нравятся… почему он такой старый?
– Полковник?
– А кто еще? Жених у меня один, и… я не хочу за него замуж выходить!
– Придется?
– Придется, – согласилась Грай, принимая чашку с чаем. – Договор еще когда заключили…
И отменить не выйдет, впрочем, кто ей позволит? Полковник Торнстен – удачная партия. И о помолвке писали в «Светской хронике». На дагеротипе Грай выглядела почти счастливой.
– Свадьба скоро… – Она не спешила пробовать чай, держала чашку на весу, разглядывая ее, точно никогда прежде не видела вещи столь изящной. – Я боюсь.
– Чего?
– Свадьбы и… – Она густо покраснела. – И того, что… ну ты понимаешь, да? Нет, Тэри, конечно, очень милый… – Грай подалась вперед. – И целоваться с ним приятно… я подумала, что если жених, то целоваться можно.
Кэри рассеянно кивнула.
Если жених, то можно… а с мужем… с ее мужем неимоверно сложно жить. И был ведь поцелуй, всего один, случайный, спросонья, предназначенный вовсе не для Кэри.
Нежный. Требовательный и… чужой.
– Но я попыталась представить его голым… – Грай теперь смотрела на собственную юбку, которую то гладила, то мяла. – И не смогла… ну, то есть смогла, но мне было жутко неудобно. А если так, то на него же смотреть придется. И это как-то неприлично… но, может, если на мужа, то совсем наоборот? Как ты думаешь, прилично смотреть на голого мужа?
К счастью, ответа она не дождалась. Ей не требовались ответы, Грай хотелось выговориться, а Кэри была не против выслушать. Слушать легко, главное – кивать в нужных местах и не замечать пустоту с ее трещинами.
– Мама говорит, что нужно будет потерпеть немного… что все женщины терпят… и главное, сразу забеременеть, тогда он отстанет… заведет себе любовницу.
