сильных взаимодействий разбираюсь слабо. Моё дело — реактор.
— Именно поэтому, Дора! — твёрдо произнесла Берта. — Теорию я доработала. Осталось дело за практическим воплощением. А для него мне нужна не просто надёжная, а сверхнадёжная работа реактора. Расход энергии будет просто колоссальный. И именно ты поможешь мне его обеспечить. Да и нет больше никого кроме нас с тобой.
— А по поводу мужчин, — продолжила она, доедая уже второй тост, — есть несколько моментов, о которых я ещё не рассказала. Та крыса ничем не отличалась от обычных наших лабораторных грызунов. И это первое.
— Доработав теорию, — в руке Берты появился ещё один тост, — я поняла, что ни в какие параллельные вселенные мы не проникали.
— А как же крыса? — перебила Дора.
— Она из нашего мира, — ответила подруга, — только из прошлого, где люди и, соответственно, мужчины точно есть. Это второе. Так что вопрос нашей с ними совместимости снимается. И это третье.
— А где же тогда и как вы осуществляли поиск? — удивлённо воскликнула Дора. — Вы что, создали у нас под боком машину времени?
— По моим, как ты сама понимаешь пока неподтверждённым, предположениям поиск осуществлялся в ноосфере Земли, в которой хранится информация обо всём, что, где, когда и как происходило на нашей планете. Другого объяснения у меня нет, — развела руками Берта. — А машина времени …
Пальцы Берты отбили дробь по поверхности стола:
— Не знаю, Дора, не знаю! Эксперимент, хоть и положительный, был всего один. А этого мало для подтверждения работоспособности теории. Нет никакой гарантии, что крыса, которую мы тогда достали, не из соседней лаборатории.
— Хорошо. Но остаётся ещё Вирус! — резко опустила свою чашку на стол Дора.
— Есть ещё одна проблема кроме Вируса, — поморщилась Берта. — По моим расчётам мы не можем при хронопробое уйти глубже, чем на сто лет назад. Есть энергетический предел и зависимость там гиперболическая. На большее энергии нет и, в ближайшее время, точно не будет на всём земном шаре.
— А по поводу заражения… — допивая свой чай, продолжила Берта. — У меня есть ещё одна — и тоже теоретическая — работа, где описаны особенности генома мужчины, потенциально иммунного к поражающим факторам Вируса. То есть он заразится, как и все, но болеть после этого не будет. Я не генетик, Дора, так что тонкостей тебе не расскажу. Но именно с этой работы всё и закрутилось.
— Кто автор? Это женщина? Я её знаю? Мы можем с ней проконсультироваться? — вскинулась Дора, вопросительно глядя на собеседницу.
— К сожалению, её уже три года как нет. Мне досталась только рукопись, — покачав головой, произнесла Берта. — И знаешь …
— Ну же, чего ты замолчала? — потеребила Дора свою подругу.
— Я боюсь показаться сумасшедшей, Дора. — такой смущённой свою подругу Дора видела крайне редко.
— После всего, что ты мне тут уже выложила? — рассмеялась она. — Давай, не стесняйся, меня уже ничем не удивишь.
— Я не могу объяснить, как эта рукопись попала ко мне. — ненамного прояснила ситуацию Берта.
— Что значит, не могу объяснить? — по-прежнему ничего не понимая, удивилась Дора.
— Вернее объяснить могу, но … — Берта снова замялась.
— Ну, так объясняй уже, yokarniy babay! — не выдержала Дора, вспомнив почему-то страшное ругательство, которому её научил в давние времена русский коллега.
— В общем, в тот день я вышла из банка, получив неплохую сумму за продажу своих драгоценностей. — решилась-таки Берта, услышав непонятный речевой оборот подруги. — Ну, ты помнишь то моё колье из изумрудов с бриллиантами?
— Как, ты его продала? — изумилась Дора. — Оно же фамильное, ты сама мне говорила?
— Голод не тётка, Дора. Говорят, у русских есть такая поговорка. — нахмурилась Берта от неприятных воспоминаний. — Ну да ладно, дело не в нём. Вернее, не только в нём.
— Так вот, — продолжила она, допивая чай и из нетронутой чашки Доры, — деньги я положила в свою сумочку и крепко держала её, прижав к груди. Но, по пути домой, на ровном месте, я клянусь, Дора, на ровном месте — я потом специально вернулась и всё осмотрела, я спотыкаюсь, и её у меня выхватывают какие-то конченные, извини за выражение, сучки, проезжающие в этот момент мимо на мотоцикле. И, как назло, вокруг — ни души.
Дора, изумлённо закрыв рот руками, внимательно, не отводя глаз, слушала рассказчицу. А та, проверив обе чашки и убедившись, что они пустые, разочарованно махнула рукой и продолжила дальше своё драматическое повествование:
— Я, конечно же, побежала за ними. Но скорость моего отчаянного бега даже без любимой сумочки оказалась значительно ниже скорости мотоцикла, пусть и с двумя удирающими толстыми коровами на нём.
Берта, в сердцах, стукнула кулаком по столу, отчего всё, что на нём находилось, подпрыгнуло и зазвенело:
— Извини — опять сорвалась!
— Ты же говорила, что там были сучки. — ехидно заметила Дора.
— Ну и … — непонимающе осеклась Берта.
— А тут появились коровы!
— Хоть сучки, хоть тёлки, всё равно они свиньи! И вообще, ты слушаешь меня или нет? — негодующе воскликнула рассказчица.
— Да-да-да, продолжай. — еле сдерживая смех, пофыркала Дора. — Конечно же, я внимательно тебя слушаю.
— Так вот! — Берта сделала вид, что не замечает весёлой иронии подруги. — Возвращаюсь я назад, чтобы как следует наподдать тому бессовестному предмету, об который я так неожиданно для самой себя споткнулась, и вижу — на земле лежит моя драгоценная, в прямом смысле этого слова, сумочка. Я со всех оставшихся ног бросаюсь к ней, падаю на колени, коленки, кстати, потом долго болели, и колготки дорогие порвала.
— Берта, ты опять? — возмутилась Дора отступлением от основного сюжета. — Причём тут колготки, какие бы дорогие они не были?
— Женщина в любой ситуации должна выглядеть красиво, стильно и элегантно! — подняла подруга указательный палец. — Так ещё незабвенная Коко Шанель говорила. Ты хоть помнишь, кто это такая?
— Конечно, помню, не настолько я ещё старая и выжившая из ума карга. — теперь Дора попыталась изобразить обиду.
— Да я не о возрасте — нашем, между прочим, говорю, а о цветущей молодости. — не дала ей Берта этого сделать. — Ты же тогда ни о чём, кроме науки и
