произнес Дашков.
— В Приказе лежит жалоба от купца Антона Чомгина с матерью, купеческой вдовой. Ограбили их позавчера, догола раздели. Двое, ножом угрожали. Один, молодой, высокий, волосы длинные, глаза синие, на левом виске — две родинки, на ногах — сапоги травянистого сафьяна…
— Лжет! — снова завопил княжич, — Лжет! Не было меня там, не грабил я никого!
— Есть такая жалоба? — спросил меня Дашков.
— Есть, — поклонился я, — В Московский стол поступила.
— Или ты на ходу приметы грабителя придумал, на Сережку глядя?
— Нет, Петр Леонтьевич, есть такая жалоба.
— Подьячий, — вмешался Телятевский, — А второй как выглядел?
— Молодой, высокий, глаз карий, волос темно-русый, прямой, нос с горбинкой…
Судя по лицу, князь еле удержался от того, чтобы не сделать своему сыну нос с горбинкой.
— Сашка… — прошипел он, — Вы с ним вечно в какие-то проказы влезаете, а теперь что — решили восемнадцатилетие отметить, на голую купчиху посмотреть?!
— Я хотел Силу опробовать… — пролепетал Сергей, заливаясь краской так, что было понятно: насчет купчихи князь угадал — Я же совсем недавно к Источнику допущен, на ком мне учиться? Вот мы и… Решили…
Не зря мне в этой истории с ограблением что-то странным показалось. Не раздевают грабители жертв догола, и купчиха уж слишком их испугалась, даже никакого сопротивления не оказала. Не ножа она испугалась, боярское внушение это было, нагнанный страх…
А княжича тем временем несло:
— Я забыл одежду этой дуры выкинуть, так в дом с ней и пришел. Хотел спрятать в горнице, а тут — Василиса. Как-то догадалась, что я сделал, сказала, что тебе расскажет, я сказал, что не надо, а она… А потом я случайно в нее ножом ткнул, а она упала…
Князь Телятевский подошел к сундуку, откинул крышку. Посмотрел внутрь, медленно наклонился и вынул куль из белого шелка. Бросил его мне — еле поймал — и повернулся к сыну:
— Я отлучаю тебя от Источника.
Спокойно так сказал, и гром за окном не прогрохотал, и корежить княжича не стало. Только он изменился в лице и начал как-то странно подергиваться, как будто мысленно что-то сделать — и не мог.
Боярское правосудие, быстрое и беспощадное.
— Отец, а надолго?
Слово князя упало, как топор:
— Навсегда.
— ОТЕЦ!!!
Пока отец с сыном разговаривали по-родственному, ко мне подошел князь Дашков. Посмотрел на меня, коротко хмыкнул. После чего глаза князя потемнели, зрачок расплылся на всю радужку:
— После того, как ты выйдешь из горницы, ты забудешь все, что здесь было. Тебя звали сюда потому, что грабителем купчихи и ее сына оказался один из людей князя Телятевского. Тебе отдали одежду и приказали никому не говорить об этом. Иди.
Я развернулся и на деревянных ногах зашагал к двери.
Ну и кто ж эту штуку попятил? Простенькое дело о похищении ткани из телеги грозило превратиться в висяк (пусть здесь таких выражений и нет. Димка-Утак, оказывается, завязал с преступным ремеслом… по крайней мере, на месяц, пока сломанная нога не срастется. Поймали его на краже и слегка покритиковали оглоблями. Федька-Кочедык не мог ничего украсть по техническим причинам — он у нас в подвале уже неделю сидит, тоскует, ждет перевода в тюрьму.
Кто-то новенький появился?
Я почесал переносицу. Надо бы прикинуть, кто из моих информаторов может знать о новом воре. Надо бы. Но думалось плохо. Никак не выходило у меня из головы вчерашнее происшествие.
Я серьезно боя… опасался, что князья, Дашков с Телятевским, меня прикопают где-нибудь в красивом месте, под кривой березой. Шутка ли — узнать о том, что младший сын князя убил его жену! Это уж не говоря о том, что тот же самый сын, с каким-то приятелем Сашкой, чтобы отметить восемнадцатилетие — раздели догола женщину в переулке. Просто чтобы посмотреть на нее. Девственники чертовы, голой женщины они не видели. Хотя, с другой стороны — откуда? Интернета здесь нет, картинки, которые продаются с оглядкой на Фроловском мосту — не дают всей полноты образа, служанок боярским волшебством зачаровывать… кстати, а правда, почему он служанок не попробовал? Ну, или не догадался, или боярские служанки защищены от менталистики, или побоялся, что в доме кто-нибудь поймает. Сестры, например, и поднимут на смех «Братик не видел обнаженных девушек, хи-хи-хи!»… А теперь — вечное отлучение от Источника, что, как понимаю, закрывает княжичу Сергею Васильевичу доступ к той самой менталистике и переводит его в разряд… не знаю, дворян, наверное. Если не мещан.
Но это его проблемы, мои — в другом.
Князья нашли более простой способ сокрытия своей грязной тайны, чем тащить мое тело и закапывать под березой, истинно боярский способ. Просто приказали мне забыть обо всем, что происходило в тереме князя Телятевского. Вы уже поняли проблему?
Я ничего не забыл.
Боярская магия на меня не подействовала.
Не знаю, почему. До этого мне казалось, что она на меня действует так же, как и на других, по крайней мере — желание кланяться появлялось вместе со всеми. Оказывается, это было не воздействие боярского волшебства, а просто давление княжеского авторитета. Возможно, на меня бояре вообще не могут влиять. Может быть, потому, что я — не местный, пришелец в теле подьячего Викентия. По крайней мере — других версий у меня нет. В любом случае — что мне теперь делать? Нет, понятное дело, нужно притворяться, что все подействовало как надо, не упоминать о том, что случилось у Телятевского и вообще постараться и вправду забыть. Не мое это дело, боярские внутрисемейные разборки, а вот если сболтну кому случайно — они окажутся МОИМ делом. И хуже того — я не знаю, что сделают бояре, если узнают о моем иммунитете к их воздействию. Не знаю, конечно, но элементарная логика подсказывает, что тех, на кого нельзя повлиять, не очень любят. И стараются либо вогнать в общие рамки, либо… Здравствуй, кривая береза.
Бояре не видят, подействовало их внушение или нет иначе князь сразу бы просек, что ничего не сработало. Но я ведь не знаю, как должен вести себя человек, которого они зачаровывают. Прикажут что-то еще, поведу себя нетипично, меня раскусят и… Здравствуй, кривая береза.
Что делать? Что делать? Что делать?
— Ткань ищешь?
Я чуть не заорал. Так погрузился в собственные невеселые мысли, настолько отключился от нашего вечного шума, что не заметил, как ко мне подошла Анастасия. Пока она до плеча не дотронулась.
— К-какую ткань?
— С телеги. Сукно, цвет — половый.
— Да…
— Федька с Димкой не
