за счастьем, сладкие всхлипы, горячие касания, спазмы до боли, боль до наслаждения, вскипающую кровь.
Если бы могла – Иви попросила бы пощады. Покоя. Отдыха. Забвения. Но слова покинули ее слишком давно, а Ирн не собирается понимать ее умоляющих взглядов.
Пусть это длится до утра. До следующего утра. И следующего утра.
Фейри не может устать от любви – это его энергия и его пища. Женщина может умереть от истощения, но не тогда, когда внутрь нее изливается раз за разом тот, чья сила когда-то была безмерна и бесконечна. Иви хотела бы умереть сейчас, когда вокруг есть только он и ее тело, никогда еще не чувствовавшее так полно, так сильно и по-настоящему.
Но кто же ей даст.
Когда Ирн чувствует, что Иви уже наполнена всей той любовью, что не досталось ей за предыдущие годы, что наполнена любовью еще на столько же – и еще, до конца ее дней, только тогда он выходит из нее, оставляя на прохладных простынях, позволяя перестать касаться его.
Но Иви смотрит и тянется, и он прижимает ее к себе, кладет ее себе на грудь, обнимает и перебирает невесомые русые волосы длинными пальцами.
– Что… – Иви вновь учится пользоваться голосом. Она приподнимается и видит свою подругу, выгнувшуюся на полу словно в застывшем эпилептическом припадке. Глаза ее распахнуты, мышцы подрагивают. Иви все равно, но она спрашивает: – Что с ней?
– Она грезит о том, как я ее жестко трахаю, а ты вылизываешь во всех местах, – равнодушно отвечает Ирн, поворотом пальцев сплетая из воздуха белый персик.
Он разделяет его на две половины и отдает одну Иви. В воздухе разливается нежный аромат.
– Зачем?.. – Иви завороженно следит, как его язык скользит внутрь сочной мякоти, и утомленное до предела тело вдруг откликается томительной жаждой.
Ирн пожимает плечами, слизывает, текущий по пальцам сок и ловит потемневший взгляд. Персик тает в воздухе, а сладкие пальцы ныряют Иви между ног.
До зимнего солнцестояния еще неделя, ему надо как-то занять это время… и зачать первого настоящего барда этого изменившегося мира.
Она слышала про то, что однажды детям придется ухаживать за родителями так, как родители ухаживали за ними. Но не думала, что это случится так скоро. Мама плакала, а Кристина только гладила ее по голове и говорила, что все будет хорошо. Хотя совершенно в это не верила.
– Я знаю это их выражение лица. Они сразу становятся равнодушными, но очень ласковыми… Насмотрелась, когда за дедушкой в больнице ухаживала. Они уже знают все, уже знают.
Мама все-таки нашла время сдать анализы. Какие сказали в поликлинике, такие и сдала.
Кристина впервые почувствовала себя такой бессильной, держа в руках бумажки с непонятными цифрами, из которых как-то складывалось, что все очень, очень плохо.
И даже УЗИ сделали, очень срочно, прямо за руку провели. Но никто ничего прямо не говорил, только отводили глаза и советовали «найти возможность» обследования в платной клинике.
– Я, Кристиночка, все же вижу. Не поеду я никуда, не буду ничего за деньги сдавать. И так понятно. Был бы шанс, они накричали бы на меня, а когда ласковые, то и нет надежды.
– Мам, ну ты что? – она впервые жалела, что пошла на иностранный. Надо было в медицинский, хоть чем-нибудь бы помогла сейчас. Хоть знала бы. – Мам, я с Ванечкой занималась пока, скопила денег. Давай ты съездишь и сделаешь все, что нужно?
– Мне страшно, доченька… Не хочу я у тебя деньги отнимать, тебе еще пригодятся, когда я…
Вот так за неделю до восемнадцати и становятся старшими в семье.
– Мам, давай глупости не будешь говорить? Вдруг там ничего страшного? А ты себя уже довела.
– Я не могу…
– Можешь, мам. Похороны мне дороже обойдутся.
Мама ахнула. Главное слово еще не было произнесено, но Кристина первая сделала к нему шаг.
– Завтра суббота, они ведь работают в субботу? – всегда собранная и сильная мама, которая отвоевывала Кристину у всего мира, как будто едва дотянула со всей своей силой до совершеннолетия дочери и теперь только позволила себе расслабиться. И начала рассыпаться на глазах, не зная, за что хвататься.
Она выудила из кармана телефон, но не могла попасть дрожащими пальцами по кнопкам. Да и куда она собиралась звонить?
Кристина накрыла ее руки своими и заставила посмотреть себе в глаза:
– Вот прямо завтра и поезжай. Время очень важно. У меня с утра консультации, но я тебя встречу, когда закончу, хорошо? – Кристина обняла маму и позволила ей вытереть лицо о свой свитер. – Сейчас принесу деньги.
С утра она еле заставила маму выпить чашку чая и глядя на заливающую ее лицо бледность, чуть не передумала идти в школу.
Но Варя, которой она позвонила посоветоваться, прошипела, что консультацию будет вести сама Людмила Сергеевна, и если Кристины там не будет… Ей после Стамбула не стоит дергать кошек за усы.
Пришлось все-таки отправить маму одну, разве что проследить, чтобы она села на троллейбус, благо там по прямой. А самой пойти на консультацию, хотя что можно засунуть в голову в такой ситуации – непонятно.
В тот момент, когда Кристина балансировала на ледяных буграх дороги, которую никто не собирался расчищать, и молилась о том, чтобы не упасть, потому что лежать в постели месяц со сломанной ногой она себе позволить не могла, в кармане завибрировал телефон.
Выбравшись на едва-едва ровную поверхность и все равно продолжая балансировать, она полезла за телефоном. На экране светилось «Алексей Помощник Депутата». После общения в парке у конной школы Кристине меньше всего хотелось с ним разговаривать.
Особенно сейчас.
Но она напомнила себе обо всех возможных перспективах, которых рискует лишиться из-за глупой гордости и нажала кнопку ответа.
– Кристина? – голос Алексея даже по телефону казался намного мягче, чем раньше. – Я не помешал?
– Нет, Алексей Викт…
– Просто Алексей. Я понимаю твое нежелание дружить после нашего разговора, и хочу принести извинения за свое поведение. Был не в духе, знаешь, как бывает, люди подводят и сразу всех подряд в плохом подозреваешь?
– Я не обиделась, я понимаю, – кивнула Кристина.
Пальцы начинали замерзать. Он позвонил только чтобы извиниться?
– Ты ведь еще не подала документы к нам? Хочешь помогу?
– Еще нет. Я не знаю, что там нужно.
– Да ничего не нужно, только паспорт! Можно прямо сегодня. Давай адрес продиктую.
– Сегодня в школе дела, – заколебалась Кристина. Да и маме она обещала…
– Так ты в школе? – обрадовался Алексей. – Я тоже к
