попивая горячительное, а потом, когда понял, что и тишина затягивается и действие алкоголя развязало слегка язык, ответил:
— Суррогат, — голосом надломленным и лишенным сил.
— Тот самый что портит всегда все веселье? — парень понимал, что сейчас не до шуток, но не мог с собой ничего поделать.
— Ты опытный следопыт, Кумыс, и мне нужна твоя помощь, — старик все это время говорил, не поднимая глаз.
Кумысу не нравился ход разговора, если честно. Он наперед предположил, что дело будет нечистым, а предпочитал он именно прямой контакт: бой один на один. Сказывалось детство и воспитание. Отец учил его боевым приемам, учил не бояться смотреть в глаза противнику и всегда идти до конца, в том числе принимать любой исход битвы. А тут, чувствовал парень, замешано что-то более личное и, следовательно, происки разума, а не грубой силы.
— И чем мне тебе помочь?
— Мне нужно, чтобы ты незаметно выкрал одну очень нужную ему… вещь, — он слегка запнулся пред последним словом, не зная, как сформировать свою просьбу.
— Интересно, и что же это? — присев на барный стул поинтересовался парень.
— То, что ему дико необходимо, что является его смыслом жизни.
Любопытно, конечно, ничего не скажешь. Одно то, что старик знает тайну своего «врага». Какой, интересно, ценой он ее раздобыл?
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — ответил все же ему Кумыс.
— Нет, — допив напиток, прошептал бородач, — я слабо верю в свой план, но понимаю, что мне нужно хоть как-то ему противостоять.
— Самогон, не обижайся, но даже если ты помешаешь ему сейчас, разве он изменится?
— Я сделаю все, чтобы его остановить, но не убивать же мне его, ей богу!
— Было бы полезнее, — буркнул сибиряк, посмотрев в окно, где постепенно темнело, и город зажигал свои «гирлянды», превращаясь в сюрреалистичный неоновый мир со своими правилами и порядками.
— Он — мой сын, Кумыс! И я не Тарас Бульба, черт тебя дери! — разгневался под алкоголем старик.
Тот факт, что старик выдал собственную тайну своей родословной уже говорило о многом. Как минимум о том, что он прилично набрался, да и о том, что, видимо, он доверял Кумысу больше, чем этого хотел.
Последний, долго не думая, развернулся к нему и положил руку на плечо.
— Не горячись, — и тяжело выдохнул. — Я помогу тебе, бесспорно. Просто хотелось бы знать, что все не зря. Что это реально его остановит. Ведь лишний раз дорогу переходить Суррогату я не тороплюсь, — а потом более тихо добавил: — я наслышан о его методах покарания.
— Ты боишься? — усмехнулся бородач.
— Лишь глупец не боится Суррогата, — признался парень.
— Я думал, ты более бесстрашен, — горько выдавил старик.
Кумыса это естественно задело, что аж желваки передернулись на скулах, но он промолчал. Сейчас было не до выяснения отношений.
— У меня есть план, — продолжил седовласый, — и пусть он неидеален, но на время его притормозит, — отпив еще пару глотков алкоголя, сказал Самогон. — Поэтому слушай внимательно.
Следующее столь же мерзкое утро с моросящим дождем встречала милая Саке в своем гостиничном номере. Комната столь же безжизненна, как и душа девушки, будто ее покинула жизнь и лишь оболочка показывает, что она наиграно гостеприимна и дружелюбна. Одинокая постель и тумбочка, видавшая виды, шкаф, да и тяжелые скорее от пыли, чем от качества полотна, шторы — все что предстало бы перед вашими глазами окажись вы здесь. Лишь пара вещей сказали бы, что номер обитаем — это фоторамка на «прикроватном столике», где Саке мило улыбается в компании каких-то подростков (открою секрет, мои дорогие читатели, кадр и впрямь особо был бы вам не примечателен, но для юной японки являлся всем миром, ведь если приглядеться, то в левом верхнем углу можно заметить красавца европейской внешности, что случайно поймала вспышка камеры. Кто это, думаю, вы и сами догадались). Так же если вернутся к созерцанию помещения можно узреть циновку вместо привычного футона (ибо она была куда более компактна для переноски), что привезла с собой Саке и сямисэн, на котором она изредка играла в грустные вечера.
Ванная, слабо освещенная единственной лампой, не украсило ее лица с синяками под глазами, да и болезненной бледностью, как бы она не пыталась хоть немного привести себя в порядок, скорее по привычке, чем по надобности.
Выйдя из крошечной уборной, она подошла к обычному ничем не примечательному платяному шкафу и достало одно из двух кимоно, что привезла с собой. И едва завязала оби вокруг тонкой талии, как в дверь постучали.
Саке никого не ждала, поэтому, прежде чем открыть, спросила:
— Кто там?
— Обслуживание номеров, — отозвались в ответ мелодичным мужским голосом.
— Но я не заказывала, — удивилась она, вспоминая о расписании горничных.
— Да, мем, прошу прощения, но у меня вам подарок от администрации отеля.
Саке задумалась. Чтобы это могло быть? Хотя предположительно: либо шампанское, либо шоколад. Такие дешевые гостиницы редко что предлагают стоящее даже своим постоянным клиентам. Но, с другой стороны, через три дня у нее обратный рейс до Киото, так почему бы немного не расслабиться. Она подошла к двери и решительно ее открыла. И до чего было ее удивление, когда она увидела огромный букет прекрасных цветов, за которыми даже не видно было «курьера».
— О, Аматэрасу 19, это мне?! — не сдержала эмоций девушка.
Признаться честно, Саке была столь скромна и незаметна, что ее редко баловали вниманием мужчины. Да и скажем так, господа, ей был нужен-то всего один на свете. Как и в эту минуту наивный голос в ее голове с ликованием кричал: «Это от него, это только он мог прислать что-то столь шокирующее!». И вот буквально недавно мы упоминали о том, какая серая без проблесков была ее жизнь, совершенно как дерево бонсай без воды, но вот сейчас видим, как мало надо было Саке было дать, чтобы вновь разбудить ее спящую душу. Улыбка растянулась во всю ширь, глаза заблестели. И все это благодаря надежде, ведь именно она как ничто иное вселяет в людей безграничную радость, заставляет идти на подвиги и удерживает на плаву.
Весна пришла в сердце.
Нозоми 20 распустила цветы,
И вот японский сад сакурой полон.
И какого было недоумение Саке, когда, войдя в комнату, посыльный повернулся к ней и оказался… Кумысом!
— Что ты тут делаешь? — едва успела спросить она, прежде чем ей прыснули в лицо каким-то химикатом, от чего девушка буквально мгновенно упала в обморок.
Очнулась японка уже в полутемном помещении. Воздух был сырой, пах
