Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

Снова начала нагреваться ложка. И тут-то Эндрю и сообразил. Их поиски напоминали детскую игру в холодно – горячо в буквальном смысле слова. Он готов был поставить на это все, что имел. Тогда они прекратили поиски наугад, а стали идти туда, куда их вела ложка, однако, чтобы не вызвать подозрений Пеннимана, они делали вид, что вообще не участвуют в поисках. Когда они проходили мимо старика на расстоянии около десяти ярдов, кончик его лопаты дернулся в воздухе, и лопата, вырвавшись из его рук, пошла кувырком и зарылась в землю на всю длину полотна в шести футах от хозяина.

– Идем! – взволнованно прошептал Пиккетт, и Эндрю сделал вид, что не видел эксцентричного поведения лопаты. Когда они оглянулись, Пенниман в облаке пыли яростно налегал на лопату, выбрасывая полные полотна земли.

– Это ложка вынудила лопату к действию? – спросил Эндрю.

– Мы должны исходить из этого предположения, – сказал Пиккетт. – Либо так, либо он нашел одну из монеток. Но если так, мы должны продолжать. Мы не можем отнять у него монетку. Пока. С ложкой в твоем кармане не можем. Так он может заполучить все монеты, которые ищет. Как она – горячая или остывает?

– Нагревается еще сильнее, – сказал Эндрю. – Ой-ой.

– Смотри! – вскрикнул Пиккетт почти неслышным голосом.

Среди комков земли сверкнул отраженный серебряный луч луны. Они наклонились. Ложка в кармане Эндрю начала вибрировать, и его вдруг стало одолевать непреодолимое желание вытащить ее из кармана и забросить куда подальше, насколько хватит сил. Ему казалось, что она весит под тонну и исполнена намерения утащить его ноги в землю и оставить там навсегда.

Черепаху – вот что увидел Эндрю. Она наполовину зарылась в землю, словно собиралась остаток зимы провести в спячке. На спине черепахи был нарисован ландшафт, наполовину отшелушившийся, а удерживал полотно на месте поясок из навахского серебра.

– Осторожнее, – сказал Эндрю, когда Пиккетт наклонился, чтобы поднять черепаху. – Помнишь, что случилось с Пенниманом сегодня утром? – Имя Пеннимана напомнило ему, что старик, возможно, наблюдает за ними, а потому он встал так, чтобы загородить друга от глаз Пеннимана. Нельзя позволить ему разгадать их замысел. Эндрю видел, что старик продолжает вкапываться в землю, хотя и без прежней ярости, словно уже начал уставать.

– Ничего себе, – пробормотал Пиккетт. – Посмотри-ка сюда.

На брюшном щите, словно магнитом закрепленный на серебряном ремне, был шар размером с апельсин, наполненный монетами. Пиккетт потряс его, покрутил в руке, наклонил в лунном свете.

– Тут есть одна, – сказал он, разглядывая очертание кромки одной из спаянных в стопку монет, размером превышающей все остальные. – Даже нет – тут сразу две, они соединены в одно, реверс к реверсу. Так что у нас обе монетки.

Эндрю стукнул ладонью по карману, в котором подергивалась ложка. Он был уверен, что, если не достанет ложку, она прорвет его карман. Оба продолжали делать вид, что все еще ведут поиски. Пенниман упорствовал, втыкал свою серебряную лопату наугад то сюда, то туда, оставив ту яму, которую копал прежде. Эндрю не сомневался: Пенниман может в любой момент понять, что случилось с его лопатой, и заняться ими. У него наверняка возникнут сильные подозрения на их счет, если они вдруг покинут поле и отправятся домой. Уехали уже почти все, но Пенниман явно исходит из предположения, что Пиккетт и Эндрю будут искать либо до победного конца, либо до полного поражения. А их уход сейчас свидетельствовал бы об успехе.

Костры погасли. Остался только один пропановый фонарь – он горел на столе, за которым сидела, читая книгу, женщина из «Мягкого кресла». Она дружески помахала Эндрю, показывая на свой список и делая большие глаза, словно удивляясь: неужели он еще не нашел ничего хорошего? Он помахал ей в ответ, изо всех сил стараясь казаться спокойным и, может быть, немного разочарованным, хотя при этом его почти раздирала тревога. Если Пенниман не видел, как Эндрю разговаривал с дядюшкой Артуром, если он не заметил креста на лбу старика, то он, возможно, еще думает, что они пришли сюда искать горный хрусталь и пятицентовики, а домой уезжают, потому что устали, как и все остальные.

Но нет, Пенниман догадается. Эндрю в этом ни минуты не сомневался.

– Положи шар с монетами в багажник, – сказал он Пиккетту, когда они направились к машине. – А ложку я возьму с собой на переднее сиденье.

– Верно, – сказал Пиккетт. – Их нужно держать по отдельности. Давай-ка так: мы ведем себя как ни в чем ни бывало. Если Пенниман обратит на нас внимание и поспешит к такси, то будем гнать во весь дух.

Они бесшумно закрыли крышку багажника, сели в машину и стали сдавать назад.

Эндрю заставлял себя ехать медленно, машина переваливалась с одной кочки на другую.

– Что он делает, черт его раздери?

– Я думаю… Да. Он нашел ее. Черепаху. Мы должны были снять с нее этот чертов пояс. Почему мы не сняли с нее пояс? Он идет к нам. Он выкинул свою лопату. Гони.

Эндрю включил вторую передачу, нажал на педаль газа и покатился к дороге, где езда обещала быть поровнее.

– Только не застрянь на поле! – предупредил Пиккетт, когда они въехали в рытвину.

– Ты ж меня знаешь, – сказал Эндрю, улыбаясь другу и рывками выводя машину из ямы. – Я – Ужас «Праздного мира».

«Метрополитан» двигался по дороге, как верблюд по пустыне. Впереди виднелись огни хайвея и две одинокие машины, полные пассажиров, полагающих, что они едут куда-то по важным делам. Луна была громадной и желтой, она словно отражала пожары на севере и западе. Сигнал-Хилл был чуть ли не полностью охвачен огнем, скачущая лента пламени, подгоняемая ветром. Вихрилась и летела пыль, когда порывы ветра ударяли по машине.

– Ну и ночка, – пробормотал Пиккетт.

– Ровно то, что ты и ожидал, – сказал Эндрю. – Они гонятся за нами?

– Нет. Да. Я вижу свет его фар.

«Метрополитан» выскочил на хайвей, визжа покрышками, сделал поворот к Студебейкер-роуд.

– Место слишком открытое, – посетовал Эндрю. – Ни спрятаться, ни оторваться.

– Жми на газ во всю мочь. Я буду сечь копов.

Эндрю свернул к дому. Если дело дойдет до драки, он хотел, чтобы она шла на знакомой местности, близ союзников – Розы и тетушки Наоми. И его почему-то влек к себе берег, пристань, обрушающиеся на берег волны. Его разогревал адреналин. Он чувствовал себя проницательным и коварным. Сооружения вдоль дороги чуть ли не сияли. Он и океан слышал, словно из гигантской