нефилим вполне справится с его ролью, не так ли, — со всей надеждой я обратился к нему.
— У меня нет столько свечения, и гидрии тоже, но, если Удача мне подсобит, то есть шанс.
— Я так думаю, в те времена и у Люцифера не нашлось гидрии, и он воспользовался пифосом, — заметила Дитрих, — не зря же сила там хранилась.
— А с другой стороны Босс лично мог перелить ее из одного сосуда в другой, — добавил я.
— Ну и где же мы достанем эту посуду, черт возьми? — взорвалась уже она. — Музей что ли ограбим?
— Хорошая мысль, кстати, — похлопал её по плечу Каин (то ли в знак успокоения, то ли и впрямь поддержки). Видимо, ему такое дело не впервой.
— Серьёзно? — с упреком обратилась она к нему.
— Мы одолжим один экземпляр, они и не заметят, — пожал плечами нефилим. — Что ты думаешь? — обратился он ко мне.
— О, святая черепаха, хорошо! Давайте уже закончим с этим! — чертыхнулся я.
— Черепаха? Святая? — засмеялись они в голос.
— Да-да, я люблю черепах, тайна раскрыта, — закрыл я тему, и задумался о том, что завтрашняя ночь будет решающей в наших приключениях. И тень сомнения блеснула в голове: а сможем ли мы? Получится ли? Что там читала одна из мам в книге? Ах да! «Я подумаю об этом завтра».
Глава 19
Завтра наступило слишком рано, как по мне так. В суете будней, растворяясь в малыше, я не заметил, как пробежали часы. И вот уже вечер, мама снова пытается уложить их спать. Она неистово орёт, потому что у неё все накипело. Ей кажется, её никто не понимает, а все вокруг то и делают, что упрекают её, забрасывая ненужными советами. Я вижу, как ей сложно сейчас, поэтому кладу ей ладонь на плечо и передаю тепло спокойствия. Она останавливается, берет себя в руки и уже более адекватно делает дальнейшие дела по дому и с детьми.
Вот и мой дар, как вы поняли и, возможно, заметили еще ранее. Внушать тишину в сердца отчаявшихся. Давать надежду на лучшее. С детьми этот фокус прокатывает лучше и проще, ведь они наивны и так легкомысленны для своего возраста. А взрослые — они полны травм, общественных мнений (порицаний) и ответственности, что их душит. Сложно вылечить их души, ибо даже Босс, мне кажется, не в силах уже изменить их природу, но я вношу ясность ума, охлаждая горячий пыл, даю контроль, усмиряю хаос.
Но кто успокоит мою мятежную душу? Я запутался в чувствах к Дитрих, страх сегодняшнего вечера с каждой минутой сотрясает моё нутро.
Вы замечали, что, если есть хоть капля сомнения, теряется доверие? Скорее всего это вам более знакомо, когда дело идёт между мужчиной и женщиной. Вот вы что-то заподозрили в своём избраннике, и эта мысль, как капля воды точит камень, так же капает вам в черепушку и не даёт покоя… Я видел, как рушатся семьи на этой почве, как какое-то недопонимание или скрытность рождают в подсознании образы великих трагедий: измены, предательства и тому подобное.
И пусть мои мысли сейчас не об недоверии к Дитрих, а о сомнении нашей победы, но я как никто другой вас понимаю. Возможно, поэтому мне нравятся открытые люди, коим нечего скрывать: они улыбаются, говорят то, что думают и не стесняются быть самими собой. Ведь принятие себя — это удел гармоничных людей, вы согласны?
Но моя гармонии пошатывается. Чёртов страх! Надо взять себя в руки! Ведь я должен помочь Дитрих. Да, у нас есть нефилим, но я не могу на него положиться. И пусть она верит в него, во всю его добродетель, лишь время и его поступки покажут мне истинное его лицо.
Едва наступила ночь, и мои, наконец-то, уснули, появилась Дитрих.
— Послушай, ты могла бы использовать свою способность на моем малыше? — попросил я её. — Ты же, как никто другой, знаешь, что, возможно, мы задержимся. Не хотелось бы бросать вас в гуще событий, чтоб вернуться и успокаивать его.
— Да, конечно, — закивала она головой.
Подойдя к крохе, она легонько коснулась его головы, нежно улыбнулась и, я увидел, как её дар вытекает из неё и обволакивает моего подопечного, унося в мир волшебных сновидений.
Когда она закончила, я поблагодарил её.
— Спасибо, Дитрих, теперь мне будет спокойнее его оставить.
Она понимающе посмотрела на меня.
— Ты готов?
— Не так, как хотелось бы, но да, я готов, — я не стал её просвещать в свои тёмные мысли. Учитывая, какая она впечатлительная, думаю, ей будет куда лучше думать, что она рядом с уверенным человеком.
Вскоре появился Каин. Если я был облачен в костюм тройку цвета сапфиров (хоть и покажется он вам неудобен, я на столько привык к нему, как к второй коже), он был куда практичнее: военное обмундирование ему даже в какой-то мере шло. Я с любопытством рассматривал его оружие — всевозможные ножи, пистолеты, гранаты, канаты и всякие вещи, названий которых я даже и не знаю.
— Ты думаешь, дело дойдёт до всего этого, — уточнил я.
— Предпочитаю быть готовым ко всему, — поправляя пояс, ответил он.
Вы кое-что должны обо мне знать, я пацифист. Я так часто видел кровь и разорванные тела от мин, что жестокость вызывает во мне боль, едва я начинаю об этом думать. В моей голове всплывают картинки моих малышей, умирающие у меня на руках (один холокост только чего стоил моей душе). И вот я смотрю на обмундирование убийцы, один вид которого только и кричит, что он опасен, и я с трудом заглатываю ком в горле.
— Ну что, ангелы, в путь? — предложил он.
Дитрих в последний раз посильнее подвязала свои волосы, поправила очки (все-таки надо будет узнать, зачем она их носит, мать-вселенная!) и, запрокинув рюкзак на плечо, кивнула. Одета она была как обычно практично-сказочно, других слов я и подобрать-то не в силах.
Мы взялись за руки, и Каин перенёс нас в Национальный
