сражения, — заключила она. — Я знаю, что они вызвали Денницу, равно как и вы, и он справился со своей задачей.
— Да, его сегодня заменю я, — ответил Каин, — я смогу дойти до неё незамеченным, но предположу, что моего света не хватит, чтоб рассеять тьму, да ещё и её парень. Он явно будет мешать.
— Зака я возьму на себя, — предложила Фортуна. — А вы двое, — указывая на нас, — вы же ангелы, в вас тоже есть небесный свет, прикройте нефилима.
— Главное, расщепить парочку, — добавил я — уверен, вдвоём они куда сильнее.
— Я знаю, как мы поступим, — заговорчески произнесла Удача!
А далее, друзья, если вы не против я буду краток, ибо описание военных действий всегда было для меня скучнейшим занятием. Ведь, согласитесь, не главное, как шёл бой, а то, кто что чувствовал при этом, ну и результат, конечно же.
Чтоб вы понимали, была буря, снежная, кромешная, что не видно и соседнего дерева! Таким образом, снег скрывал нас от людских глаз. Для того и придумал Босс метели и бураны. Наверное, вы и не знали, да? А как еще проходили бы разборки высших под вашим носом?
Так вот, Фортуна, как и полагается богине, была прекрасна! Она привыкла видеть себя во славе, и напоминала мне Морриган из моих любимых книг — такая же воительница, сильная, грозная. Каин проявил себя сдержанным и резким. Его неожиданные стратегические маневры нас весьма удивили. Дитрих дрожала, я видел это, но не подавала виду. Она сжала кулаки и светилась так, будто понимала, что именно ей предписано спасти нашу миссию. А что же чувствовал я? Был ли я полезен? Бесспорно. Ведь именно я собрал в гидрию все тёмное из Малы и закрыл её навечно.
Картина конца мероприятия была немного печальна: я на коленях с сосудом в руках, Дитрих, опустошенная без сил, Зак, обнимавший еле дышащее тело Фортунамалы, Удача, со слезами на глазах, просящая у неё прощение!
Каин же отошёл в сторону и просто молчал. Победа хоть и приятное слово, но порой несет боль и сожаления. Ведь любой победитель — он и разрушитель одновременно. Да, он выиграл битву, но сокрушил соперника, заставил его страдать, признать свою неправоту. В любой ссоре виноваты оба и нести боль ответственности приходится тоже двоим. В нашем случае, нашим двум сторонам.
Я слышал, как Мала тихо говорит сестре:
— Мне не хотелось… Мне нравилось жить без тёмного моего начала. Я была как все, представляешь! И меня любили, — посмотрела она на Зака. — Я благодарна, что ты спасла меня. Ведь я не могла устоять пред природной властью творить зло, меня же для этого и создали. Как противовес тебе, для баланса. Все эти годы сил Зака хватало, чтоб сдерживать это равновесие. Но с появлением силы, баланс расшатался. Тьма тянула меня сюда, на войну. Я питалась отчаянием людей, травила их душу. Зак пытался сдерживать меня, но не всегда удавалось. И ведь, по правде, и он — творение зла. Но я все ещё ненавижу тебя, Фортуна, чтоб ты знала! Понимаю, что ты такая, какая ты есть и это природа нас такими создала, не твоя вина. Но это чувство, оно внутри…. Я всегда буду завидовать тебе, и тем больше грызть саму себя изнутри. Поэтому, уходи. Прошу тебя! — попросила она в конце, и не ищи больше встреч со мной, не присылай людей на поиски. Отпусти меня!
Я видел, как страдала Фортуна в эту минуту. Вся идеальная с макушки до пят, любимица всего человечества, а такая несчастная глубоко внутри, такая одинокая. К ней подошёл Каин, положил ей руки на плечо, и они исчезли. Думаю, он телепортировал её в более спокойное место, где она могла бы оплакать свою «победу».
На белоснежном снегу остались лишь мы с Дитрих, и Зак с Малой. Дитрих наблюдала с какой теплотой он обнимал её и утешал. Нет, она, конечно, не умрёт. Боги так легко не умирают, но, уверен, в ближайшее время ей трудно будет даже ходить. Посмотрев на нас, Зак кивнул (предположу, что в этот жест он вложил и благодарность, и прощание), так они исчезли. Вообще, Зак нам помог в битве, если честно. Фортуна, подобравшись к нему, смогла его убедить, что мы пришли лишь с миром. Поэтому, я слегка даже опешил от мысли о том, что Закон подлости может быть на руку. Жизнь и впрямь удивительная штука!
— И что дальше? — спросила меня Дитрих.
Я подошёл к ней и впервые решил попробовать обнять её первым. Приятное чувство! Так мы и стояли, долго: она, обмякшая от усталости, и я, вбирающий каждой частичкой своего тела её уникальный аромат корицы и яблок в это морозное свежее утро.
— Думаю, стоит отнести гидрию к Боссу, — нашёлся я с ответом.
Она кивнула.
— А нас ждут ещё приключения, не так ли, Анхель, — шмыгнув носом, улыбнулась она, — ведь ещё остались тёмные силы, что я по глупости выпустила на волю.
Я одобрительно, согласился.
— Спасибо тебе, Дитрих, — решил я озвучить то, к чему пришёл только что, — Спасибо, что не дала мне потерять вкус жизни! Что вытащила меня из моего кокона, где я чуть было не потерял сам себя.
Она рассмеялась. Не знаю, что именно её насмешило, вроде я говорил серьёзные вещи, но я так давно не слышал этого её искренне счастливого смеха, что мне было наплевать на все. Лишь бы и дальше видеть её такой, живой!
Эпилог
Я, от лица всего сверхъестественного, прошу прощение у человечества, что так и не вернули гидрию в национальный археологический музей, что под небом Афин. Но в знак оправдания могу заверить, что все те, кто был обвинён в пропаже сего экземпляра в последующем были вознаграждены небесными дарами. Не все, естественно, это поняли и оценили, но мы сделали всё, что было в нашей власти.
