бы пригодиться и на моём производстве. Не слишком много вокруг ремесленников, смыслящих в механизмах.
— Ерунда, — княгиня щёлкнула веером, — я тебе одолжу на покупку мануфактуры.
— Не нужно, Марья Алексевна.
— Почему?
— Не люблю брать в долг. Тем более, — я тепло улыбнулся ей, — у близких людей. Финансовые дела и отношения не должны смешиваться.
— Подход правильный, — княгиня кивнула, — одобряю. Но мануфактура тебе нужна, Костя, прямо чувствую.
Она прищурилась, будто раздумывая.
— Тогда я тебе её подарю.
— Марья Алексевна! Ни в коем случае.
— Обидеть меня хочешь отказом?
Я встал, подошёл к столику и налил из графина стакан воды.
— Марья Алексевна, это не отказ. Мне дорога наша дружба, и поэтому ни в коем случае не могу прикасаться к вашим финансам. Это… — я провёл рукой в воздухе, — против чести.
Княгиня рассмеялась.
— Вот за это я тебя особенно люблю, Костя. Настоящий дворянин, с понятиями, не то что нынешняя молодёжь. А мои финансы, — она усмехнулась, — позволяют многое. Как думаешь, сколько я ещё протяну? Нет, не отвечай, не хочу знать. В любом случае скоро костлявая постучит мне в дверь.
— Она не костлявая, — буркнул я.
— Это радует, — она рассмеялась, — значит, я не испугаюсь. И деньги с собой не заберу. Так почему я не могу сделать подарок такому прекрасному молодому человеку?
— Ваши наследники…
— Ай, — княгиня скривилась, — не напоминай мне про этих неблагодарных. Сколько добра было сделано, сколько сил потрачено, при дворе устраивала, должности выбивала. Но стоило мне впасть в немилость, как все отвернулись. Ни один не приехал в гости, ни письма, ни записочки. Будто и не было никогда меня.
Веер в её руках опасно согнулся с тихим треском.
— Ничего им не оставлю. Завещаю на богоугодные заведения, в казну отпишу или наследнику престола завещаю. В реку выкину! А родственникам шиш без масла!
Она скрутила из пальцев фигу.
— Так что, Костя, уж будь добр, от моих подарков не отказывайся. Кому хочу, тому дарю, понял? А если откажешься, обижусь на тебя страшно.
— Марья Алексевна!
— Вопрос закрыт, Костенька.
Княгиня встала и подошла ко мне. Взяла ладонями меня за голову, наклонила и поцеловала в лоб.
— А будешь противиться, я тебе всё своё имущество завещаю. Будешь потом от моих родственников отбиваться.
Подмигнув, она удалилась. Ну и как прикажете с ней спорить? А магией её заставить забыть этот разговор невозможно — у неё Талант есть, он не позволит. Придётся поговорить с ней ещё раз, только продумать аргументы получше. С другой стороны, ту мануфактуру уже могли продать, так что и разговаривать будет не о чем.
* * *
Чтобы встряхнуться после разговора, я отправился во флигель к опричникам. Между прочим, они там неплохо устроились: баня, кухня, каждому по большой светлой комнате, гостиная, столовая, оружейная. Печь топилась от души, так что внутри было даже жарко.
Камбов встретил меня у входа, будто специально ждал.
— Добрый день, Константин Платонович. Вы к нам по делу или просто в гости?
— Есть пара вопросов, Семён.
— Тогда прошу за мной.
Как и в прошлый раз, Камбов предпочитал разговаривать о деле в оружейной. Полагаю, исключительно для настройки на деловой лад — присесть там негде, а на ногах долгие разговоры не слишком удобно вести.
Пока мы шли по коридору, в приоткрытую дверь я увидел ещё одну комнату — пустую, застеленную коврами.
— Семён, — окликнул я опричника, — не просветите меня?
— М?
— Зачем вам такой зал? — я указал на дверь в “ковровую”. — Для борьбы?
Опричник рассмеялся.
— Нет, Константин Платонович. Для круга Талантов.
Ёшки-матрёшки, точно, я где-то слышал про такую практику у опричников. Что-то вроде коллективной медитации, когда они настраиваются друг на друга, используя старшего как камертон. Потом, во время боя, Таланты работают в резонансе, позволяя каждому в отдельности быть сильнее.
Я вздохнул: мне, увы, не светит даже попробовать такое единение. Опричники не пустят в круг, сколько ни уговаривай. Они рабочая команда, а мне не ходить с ними на дело. Впрочем, грех жаловаться — мои “свидания” со Смертью я тоже никому показать не могу.
Камбова я долго не задержал. Коротко обсудили пару финансовых моментов, узнал, нравится ли им служба, уточнил по планам обороны усадьбы и попросил включить в них мои Знаки. Договорились, что я их продемонстрирую, для большего понимания. В общем, нормально пообщались, по делу, но дружески.
— Может, чаю? — предложил Камбов.
— Нет, благодарю, мне ещё к Лаврентию Палычу, а он финансовые вопросы без самовара не любит решать.
Опричник понимающе усмехнулся — с фальшивым лепреконом он уже общался и знал, чем грозит поход к нему.
Не успел я выйти на крыльцо флигеля, как подбежал опричник Куприян.
— Константин Платонович! К усадьбе едут “гости”. Карета в сопровождении четырёх всадников. По виду военные, в мундирах.
Сумароков, что ли, решил ещё раз заехать? Мы вроде всё с ним порешали. Ладно, в любом случае надо встретить этих визитёров.
— Константин Платонович, — рядом появился Камбов, с которым мы только что простились, — я подниму опричников, на всякий случай. С вами пойдёт Светлячок, чтобы не вызывать лишних подозрений. Мы атакуем, если вы скажете “подождать до весны”. Запомнили?
Я дёрнул плечом. Запомнил, естественно. Такие меры предосторожности вызвали во мне раздражение, хотя умом я был с ними согласен.
* * *
Пройдя через дом, не раздеваясь, я вышел на парадное крыльцо. Карета и всадники были уже близко — нет, эти не похожи на сумароковских. Анубис в груди проснулся, с интересом выглянул наружу и зарычал. Что, дружок, они тебе тоже не нравятся? Хочешь подраться? Может быть, и придётся, не будем пока загадывать.
Карета остановилась, и из неё выбрался сухощавый офицер с рыжими усами. Тяжёлым шагом он подошёл к крыльцу и остановился, не поднимаясь на ступеньки.
— Могу я видеть Урусова Константина Платоновича?
— Он перед вами… Ммм….
— Секунд-ротмистр Оболенский, — офицер щёлкнул каблуками. — Имею предписание начальника Канцелярии тайных розыскных дел графа Шувалова доставить вас в Санкт-Петербург!
Допрыгался, дружок? Вот и за тобой явилась Тайная канцелярия. Не скажу, что такой поворот стал совершенно неожиданным. Слишком уж необычный у меня Талант,
