Девушка-маникюрша с покорной печалью наблюдала за дуэлью взглядов, и внимательный зритель заметил бы, что ей немного жаль толстую обладательницу пошлых колец, поскольку с новой клиенткой мало кто мог соперничать. Может, в столице, откуда приехала блондинка, и нашлась бы более изящная ножка, более тонкая щиколотка, более хрупкое запястье, волосы светлее и мягче, и кожа, такая же чистая, но более тёплого, кремового оттенка – но не здесь, не во Владимире. И имя у клиентки было редкое, мелодичное, такое, что приятно произносить, наслаждаясь тем, как тает оно на языке, словно снежинка, – Велена.
Маникюршу звали Настей, это простое имя никогда и ни у кого не возбуждало желания произнести его с благоговейным наслаждением, и поэтому Настя невольно симпатизировала «кольценосной» даме, с лёгким оттенком сочувствия и жалости, так жалеет дурнушка дурнушку. Хотя, если быть честной до конца, совсем уж дурнушкой Настя себя не считала. И лодыжки, скрытые потёртыми джинсами, были такими же тонкими и изящными, словно у платиновой красавицы-клиентки. И глаза, тёмно-карие, с искрой, могли бы соперничать с равнодушно-насмешливыми аквамаринами Велены. Но на стороне столичной дивы были долгие часы процедур в косметических салонах, хороший сон и толстый кошелёк, а в анамнезе Насти – съёмная комната в «малосемейке», ежедневные бдения в больнице у Кирилла да крошечная косметичка, в которую помещался отечественный тональный крем с раскоряченной в напряжённой позе балериной, тюбик помады, цвета чайной розы, и подаренная подругой коричневая тушь. Настя сморгнула, спрятав жалость к себе в глубину тёмных глаз, и щёлкнула маникюрными щипчиками:
– Красоваться и правда особенно не перед кем. Но ухоженной быть приятно. Думаю, ваш спутник…
– Спутник? Ах, Святик… – Велена пошевелила пальчиками – жест получился куда изящнее, чем у дамы в золоте. – Святик не из тех мужчин, которые смотрят женщине на руки, его интересует другое, если ты понимаешь, что я имею в виду, милая Настя.
– Хм… – Маникюрша порозовела.
– На руки он смотрит, только обнаружив там какое-нибудь колечко эпохи нибелунгов или иной древности… – Красавица улыбнулась. – С другой стороны, хорошо, когда твой любовник – антиквар: можно не бояться состариться – станешь для него только интереснее. И дороже.
Несмотря на шутливый тон клиентки, в чистоте её глаз на секунду отразилось то, что она пыталась скрыть за напускной весёлостью – боязнь старости. И это был не страх абстрактного будущего, нет. Столичная штучка чувствовала приближение извечной убийцы женской красоты: в уголках глаз можно было увидеть тоненькие морщинки, носогубные складки углубились, а идеальная линия подбородка готова была через год-два утратить совершенную гладкость.
Старость занесла резец над фарфоровым личиком Велены, и та, старательно делая вид, что ни капли не боится, удвоила время на СПА и косметические процедуры. Даже здесь, во Владимире, где «красоваться не перед кем» и где блондинка оказалась вслед за другом и покровителем Святомиром, отбывшим в тихий городок лет на пять, – нужно было сменить личину, чтобы вернуться в Тайный Город другим «человеком». По документам, конечно же, только по документам, потому что в реальности крепкий люд Святомир не имел к человскому племени никакого отношения.
Велена могла бы остаться в Москве, но, поразмыслив, решила сопроводить любовника во временную ссылку, логично рассудив, что их отношения себя не исчерпали и богатый люд может быть полезным.
– Меняем ручку, – проговорила Настя, внимательно глядя тёмными глазами в лицо Велене, и вырванная из раздумий колдунья вздрогнула, отчего-то подумав, что девчонка-маникюрша способна читать мысли.
Прищурилась, отвечая внимательным взглядом на внимательный взгляд, не уловила ничего подозрительного в человской замухрышке и переложила правую руку под мертвенно-синий свет, опустив пальцы левой на подушечку под лампой.
Тёплые руки маникюрши коснулись указательного пальца красавицы и едва не заставили Велену вздрогнуть повторно.
«Да что со мной такое?!»
Ведьма на мгновение закусила губу.
«Плохие предчувствия?»
Велена была не самой сильной колдуньей Тайного Города, её многие превосходили в силе, даже челы, но опыта у блондинки было предостаточно, и она знала, что такие вот неожиданные смены настроения и нервные вспышки частенько намекают на грядущие неприятности.
«Появилась опасность? Интересно…»
Лак ложился ровно, движения девушки были чёткими и уверенными, и Велена разрешила себе немного расслабиться и пока не думать о неприятных предзнаменованиях. Дома, успокоившись, она попробует заглянуть в будущее, а сейчас нет смысла дёргаться.
– Знаешь, Настенька, добавь-ка парочку страз, – улыбнулась колдунья, скорее самой себе, чем невозмутимой маникюрше. – То, что я, как верная подруга, пошла за своим папиком в этот медвежий угол… – Она рассмеялась собственной шутке, продолжила: – …Не значит, что я теперь должна превратиться в унылую аскетку с банальным «френчем».
Настя не улыбнулась. Привычным движением обмакнула кисточку в белый лак. Велена с досадой поняла, что девушка её не слушает.
– Настя!
– Да, Велена Львовна, – виновато улыбнулась девушка. – Простите, задумалась.
– И какие же такие думы бродят в этой прелестной головке, – покровительственно усмехнулась ведьма. Какие могут быть волнения у двадцатилетней девчонки, которая целый день пилит в салоне ногти? Ни богатого любовника, которого нужно удержать, ни шикарной весёлой жизни…
– У меня сын в больнице.
«О, нет! – Велена мысленно прокляла себя за излишнюю общительность. – Сейчас эта курица начнёт давить на жалость и клянчить деньги. А ещё показалась нормальной… Впрочем, чего ждать от девушки, которая ходит на работу в таких джинсах?»
Велена едва сумела скрыть брезгливость, лишь уголки идеально очерченных губ чуть опустились, да слегка приподнялась безупречно подкрашенная бровь. Левая.
– Закончим с моими ручками, дорогая, и дашь мне номер карты, попробуем что-нибудь сделать, – начала она, надеясь избежать разговоров о несчастном ребёночке и прочих гадостях.
Но вместо благодарности Настя глянула на неё волком. И хотя уже через секунду тёмные глаза вновь стали спокойными, взгляд ведьма запомнила.
– Не стоит, Велена Львовна, я справляюсь. Просто вы спросили, я ответила, ничего более.
«Однако девчонка с характером».
– Зря ты так, – ласково проговорила она напрягшейся девушке. – Если кто-то хочет помочь, это не унизительно. Дают деньги – бери. Ты не просила, поэтому бери, и неважно, почему дают: из жалости, из глупости, чтоб отвязаться или, наоборот, привязать – неважно. Раз дают – бери. Настоящая женщина должна не справляться, а жить.
– Я ничего не просила, – стиснув зубы, отозвалась маникюрша, но Велена уже почувствовала себя хозяйкой жизни и не думала прекращать назидания.
– Верно, милая, верно, – вполголоса проговорила она, склонившись ближе к лампе. – И не проси. А то, что я так подумала… – Велена окинула взглядом простенькую блузку маникюрши, обитые носы её рабочих туфель, которые, Насте казалось, не видны из-под стола, разделявшего её и клиентку, дешёвые серебряные серьги… – Так выглядят женщины, которые привыкли клянчить. Ты работаешь в салоне красоты, но при этом выглядишь так, словно…
– У меня дом сгорел месяц назад, – чувствуя, как закипают на глазах слёзы, буркнула Настя. – Погибла моя бабушка, а у нас с Кириллом больше никого нет. И он – в больнице. Это так внезапно всё, и дорого, и я пока… не успела встать на ноги после всего. Похороны…
– Не проси и не жалуйся! – наставительно перебила её Велена.
Настя не с первого раза сумела подцепить пинцетом страз. Она отчего-то чувствовала себя затравленной, загнанной в тупик каким-то хитрым и опасным зверем.
– Я много лет одна, милая, – продолжила клиентка, приложив к груди растопыренные пальчики с влажно поблёскивавшим свежим маникюром. Но тотчас спохватилась, вернула их под синий свет. – Я совершенно одна. И я сделала себя сама. Как видишь, ни единой слезы. И никаких жалоб.
Велена, любуясь собой, склонила голову с королевской грацией и бросила на девушку взгляд, полный унизительной жалости.
– Не думай о прошлом, иначе навсегда останешься там. Думай о будущем. Сделай себе приличную причёску, нормальный макияж, купи новую блузку, в конце концов. Стиль «серая мышь» тебе совершенно не к лицу, дорогуша. Сделай то, что я сказала, и не успеешь оглянуться, как найдётся солидный мужчина, который захочет, чтобы ты выглядела так всегда. Хотя… у тебя ребёнок… – Велена задумалась, постукивая – осторожно, чтоб не испортить маникюр, – пальчиком по губам. Сверкнули белым огнём стразы. – С ребёнком будет сложнее, но… всё равно можно что-нибудь придумать.
Настя уставилась на лежащую перед ней руку, сосредоточившись на зажатом в пинцете стразе. Что может знать эта холёная красотка, которая живёт только для себя, о том, как приходится тем, кому выпало заботиться о других? О том, сколько стоит платная палата, лекарства, капельницы и сиделка… Она не знает, что можно хоронить дорогого человека в кредит и жить на пачке йогурта в день.
