Ангелы среди нас - Айгуль Айратовна Гизатуллина

Часто на улице во время прогулок я встречаю своих коллег, мы просто киваем друг другу, ибо отвлекаться нам никак нельзя — ох уж эти сорванцы! Едва не ноги встали, а уже пытаются залезть повыше, узнать свои возможности тела, выносливости и, конечно же, границы дозволенного!

— Ну вот куда же ты лезешь, пупс! Едва мама отвлеклась на пару слов с соседкой, а ты уже вон где! Вот чтобы ты делал без меня? — ловлю его с горки, точнее он приземляется на меня. Больно, конечно, но это ещё ничего. Бывало, я тормозил машины, летящие на моих подопечных. Вот это больно, поверьте!

Скоро мы пойдём за братом в садик.

С первого взгляда он нормальный, такой же мальчишка, как и его сверстники. Лишь познакомившись поближе видишь его проблемы. Дитрих многое вложила в него, она старалась — это видно. Да, конечно, это её оплошность изначально, но ничего, не все так плохо, как кажется взрослым.

Основной упор она сделала на сердце. У него оно и впрямь чистое! «Оно блестит как Сириус!» — сказал бы, скорее всего, Босс, загадочно устремив взгляд на ночное небо.

В этом ребенке столько любви и радости, что он не знает куда её деть! Прыгает, смеётся, бегает и пытается всем поднять настроение. Ну, естественно, умные люди назвали это по-своему — "гиперактивность" и стараются излечить. Им многого не понять. Как и того, что он не умственно отсталый, нет! Он странный, да, бесспорно. И, конечно, он другой, не как все дети, но интеллект у него сохранен, как и чувства, которые он не способен сдержать в себе.

Хоть у братца и самые искренние побуждения, но он и является первоисточником наших бед с малышом. То обнимет до хруста, то потормошит по голове, что аж искры летят. Едва я увидел его на выписке в роддоме, понял зачем меня к ним направили. Я должен защищать от безмерной любви старшего к младшему. Парадокс, да? Сам был очень удивлён! Но моя работа — это постоянные сюрпризы, даже для самого себя.

Вот мы и дома. И неожиданный гость поджидал меня там. Точнее не меня.

— Дитрих, — поздоровался я.

— Анхель? — немного удивилась она, но потом посмотрев на братца моего подопечного, сделала для себя какие-то выводы и кивнула.

Не спуская глаз с малыша, я все же спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Обычно я самый молчаливый из коллег, так как часто видел, к чему приводят разговоры, но не мог не задать ей этот вопрос. Я считал, она лишь в особых случаях будет приходить к своему бывшему подопечному.

— В Киото уже ночь. Мой только что заснул, — спокойно ответила она.

Я мельком взглянул на неё. В её глазах навернулись слезы, хоть она и улыбалась старшему. Я знаю это чувство, чувство вины. Ведь это из-за её ошибки, он такой как не все.

— Маааам, маааам, — скачет он по дому, в недораздетой куртке и шапке набекрень, — не снимается! Маааам, мааааам! Не снимается! — это он про шарф, чтоб вы понимали.

Дитрих лёгким движением руки помогает ему. И кажется, будто на мгновение он её увидел, но столько дел, которые надо успеть, что он мигом о ней забывает и скачет дальше.

— Ты хорошо поработала над ним, — пытаюсь её успокоить. Она кивает мне в знак благодарности и будто только сейчас обращает на меня внимание. Точнее на мой костюм. Сегодня он жёлтый с красным галстуком, а на шляпе перо (по секрету: им я иногда щекочу моего малыша). Я вижу смесь удивления и смеха на её лице.

— Сегодня пасмурно, а мой скучает по солнцу, — как бы оправдываюсь я, хотя это мне не свойственно.

Но тут старший натыкается на младшего, и они кубарем падают. Но я успел! Успел поймать голову карапуза прежде, чем он чуть не ударился об пол! Вот говорил же, что разговоры отвлекают! Но когда я посмотрел на Дитрих, её уже здесь не было.