люди именуют любовью. Эти высшие силы способны загнать в шкаф даже меня – монстра без устойчивых эмоций и чувств.
– Я знаю, что станет со мной после смерти, – сквозь зубы процедил Дмитрий. – Из меня сделают проклятую шубу, которая будет висеть на вешалке в пыльном шкафу. Ничего не изменится. Ирония судьбы, не так ли?
– Я не знаю, что такое судьба, – честно признался я. – Возможно, когда-то знал.
Кем я был до встречи с Никой? Все выветрилось из головы. Казалось, я тогда встретил саму любовь. Глаза в глаза. Удивление в удивление. Помню только бар, десяток мужчин и легкий взмах ресниц Ники.
Легкий взмах ресниц – мужчины подлетают в воздух.
Легкий взмах ресниц – она помахивает ими, словно веером.
Легкий взмах ресниц – она аккуратно складывает каждого, уносит в шкаф и просит вести себя тихо.
Мужчины покорны. Мужчины влюблены. Я типичный представитель мужского пола. Даже сейчас ей достаточно взглянуть на меня, и я сразу все забуду: шкаф, липких монстров, бессонные ночи. Пока чудовище внутри меня не получит сердце, оно не успокоится.
– Я люблю Нику.
– Я тоже люблю Нику, – повторяет Дмитрий. – А Ника любит деньги. В этом плане люди ничем не отличаются от монстров.
Интересное предположение. В самом деле, что такое деньги? На что они способны?
Деньги творили чудеса. Город раздвигал стройные дороги перед Виктором. Монстр мчался на белом мерседесе по маленьким улочкам, время от времени поглядывая сидящую на рядом Нику. Они изрядно выпили: площадь Неверона плыла перед глазами, огни переливались из одного фонаря в другой, словно коктейльная жидкость из стакана в стакан.
– Заедем в одно место, – предложил Виктор. Не дождавшись ответа, он резко повернул в сторону.
«Апероль» был излюбленным заведением монстров. Облицовка отражала лунный свет ярче электрических гирлянд и прочей людской мишуры. Вы можете представить европейского удильщика, хищную рыбу с удочкой на голове? Так вот, «Апероль» – это городской удильщик, привлекающий лунным огоньком неосторожных туристов. Если вас каким-то образом занесет в ночной «Неверон», опасайтесь ярких огней. Когда добыча подплывает к охотнику, удильщик в доли секунды открывает пасть и заглатывает жертву вместе с камнями, городской пылью и обрывками света.
Виктор подал Нике холодную руку. На ее лице заиграла улыбка. Удивительно, какими любезными становятся монстры, стоит им только обнаружить пустоту в своей груди. Ее – эту пустоту – Виктор ощущал как холодный сквозняк, будто кто-то забыл закрыть дверь в грудной подвал. В огромный подвал, откуда веяло смертью. Эту пустоту могло заполнить только человеческое сердце. Вот оно, сидит рядом. Так близко, только руку протяни. Так далеко, что и руки можно лишиться.
Бессердечные монстры не имели права убивать людей. Большинство из них умирали сами к четвертому десятку, так и не подержав в своих лапах человеческое сердце. Но чаще всего они умирали иначе: их ловили, продавали или съедали другие монстры в заведениях вроде городского удильщика.
– Тебя никто не тронет, малышка, – Виктор обнажил острые зубы. – Сегодня на ужин броксы в пряном соусе. Тебе понравится.
Они вошли внутрь хищного здания, «Апероль» в мгновение захлопнул пасть. В самом центре зала располагался огромный рояль. Слепой пианист повторял нотный шрифт Брайля, ожидая прибытия важных гостей. Шоферы пили дешевый джин. Состоятельные господа рассматривали «ночных бабочек» (те в действительности имели крылья), пробуя на вкус их серебристую пыльцу, действующую на мозг как наркотик. Дорогие девушки уходили в сопровождении состоятельных господ и никогда не возвращались обратно в «Апероль». Понятное дело, после веселой ночи их тут же съедали. Таким образом они отдавали свою девственность вместе с жизнью, не оставляя шансов другим монстрам. Примечательно, пыльца еще несколько дней оставалась на губах, как легкое послевкусие, как напоминание. И чем дольше сохранялся вкус, тем дороже оценивалась носительница пыльцы.
Состоятельные господа смерили взглядом вошедшую Нику: светлые волосы скрывали милое личико, легкое платье обнажало матовые плечи. Один из монстров склонился над ней, уткнулся носом в золотистые волосы. Теплый аромат, шедший от Ники, был настолько хорош, что монстр внезапно уронил слезу. «Это не девушка, – подумал он, – это богиня».
Светлые волосы. Она пахла жарким днем. Солнечным июнем.
Голубые глаза. Она пахла дождливым небом. Внезапным приливом.
Матовая кожа. Она пахла чистым мрамором. Белой твердостью. Скульптурой.
В ней было что-то возвышенное, не поддающееся пониманию. Это была не «ночная бабочка» с ее белесой пыльцой – горькой, пряной. Нет, вздор. Казалось, перед ним предстала любовь в своей самой чистой форме. Ника могла извлечь из себя вселенную. Стучащую в грудной клетке вселенную, способную создать новую жизнь.
Монстр осторожно прикоснулся к обнаженному плечу Ники и чуть не упал в обморок, когда она подняла на него свои глазки. Всей голубизной они отвечали ему: «Я люблю тебя, люблю». В одно мгновение бедняга потерял память. Ника плавно обвела шею монстра пальчиком.
– В моем шкафу нет места, дорогуша, – ласково сказала она. – Жди до пятницы и никуда не уходи. Понял?
Монстр слабо кивнул. К Виктору подошел полный официант, дрожащим голосом проговорил:
– Доброй ночи, сегодня у нас бруксы в…
– Знаю, – грубо перебил его Виктор. – Я владею этим заведением. Принеси кубинские сигары, апероль шприц моей даме.
Официант кивнул и быстро удалился. Виктор медленным шагом двинулся к своему кабинету, приобняв скользкой рукой талию Ники. Они вошли в небольшую комнату. На стенах висели наколотые энтомологическими булавками ночные бабочки. Виктор собирал коллекцию, состоящую только из девушек с золотистыми крыльями. Он откупорил пятилитровую бутылку Leon Verres, усыпанную бриллиантами. Это была самая дорогая водка, фильтруемая через алмазную крошку. Опрокинув рюмку, монстр упал на стул, обитый мягкой дорогой кожей, и принялся разглядывать свою коллекцию.
– Ты знаешь, что большинство наших бабочек сумеречные существа? – обратился он к Нике. – Лишь немногие особи ведут дневной образ жизни. Представляешь, если бы нам приходилось ловить этих красавиц днем? Монстры так редко выходят на свет.
– Я не знала, – ответила Ника. Она осторожно присела на кожаный стул, подальше от засохших бабочек.
Виктор окинул Нику недовольным взглядом. Он очень устал. Конечно, за сорок лет жизни он научился ловко обходить неровности судьбы, но опыт не страховал от депрессии. Сорок лет, подумать только. Он создал бизнес с нуля, пережил конкурентов, открыл сеть ресторанов для монстров. Но сейчас это не имело значения. Какая разница, сколько ты открыл заведений, если не способен закрыть дверь в грудной подвал, откуда доносятся страшные звуки. Эти звуки не давали ему спать третий год.
Постучавшись, официант нерешительно вошел в кабинет. Ника весело захлопала в ладоши, подняла тяжелый бокал, поднесла
