схватил его за плечи, встряхнул и уставился ему в глаза.
– Еще раз. Слушай сюда. Никто тебя трогать не будет. Зуб на тебя не держим. Мы вообще понятия не имеем, кто ты такой. А вот представиться как подобает всем нам не мешало бы.
Кажется, моя небольшая грубость возымела желаемый эффект. Ронцов уставился на меня уже более осмысленно, моргнул пару раз, тряхнул головой, словно сбрасывал какое-то наваждение.
– Извините, – он глубоко вздохнул и, вернув самообладание, протянул мне руку. – Сергей Андреевич Ронцов. Шестой ранг. Особых титулов не имею.
– Если ты тот, о ком я думаю, то это ненадолго, – отозвался Сперанский и плотно закрыл дверь.
Благообразное лицо моего товарища внезапно приняло одновременно смущенное и обеспокоенное выражение. Мы по очереди представились Ронцову, и паренек вроде немного выдохнул.
– Догадка верна, ваше сиятельство, – отозвался Сергей и рухнул на кровать, подвинув сумки. – Я – тот самый.
Я метнул взгляд на Сперанского.
– О чем вы говорите?
– В этом давно нет никакой тайны. Весь столичный свет знает, – обреченно вздохнул Сергей. – Я – бастард князя Андрея Семеновича Воронцова. Потому у меня такая странная фамилия – Ронцов. Ублюдкам если и присваивают фамилию отца, то убирают первый слог или первую букву. Вот так я и стал Ронцовым.
Это многое проясняло, но не все.
– Прости за бестактность, но, судя по всему, ты весьма ценен для своего отца, раз тебе даровали не только урезанную фамилию, но и отчество князя, – сказал я. – И раз ты здесь, то и от рода княжеского не отсекли. А такое бывает в исключительных случаях.
Ронцов кивнул.
– Действительно, случай исключительный, если не сказать трагический. У рода моего отца есть все – Осколок, титул, обширные владения, земли, красивые поместья и дворцы во всех трех столицах… Но нет главного – прямого наследника. Все дети, зачатые в истинном венчанном браке, либо умирали во младенчестве, либо обладают очень слабым здоровьем. Но развестись отец не мог – на то нет серьезных оснований. Моя мать, актриса София Печорина, много лет была его любовницей – детей в этой внебрачной связи долго не было, а затем чудом появился я. И… Отец не нашел в себе сил отрезать меня от рода.
– Пожалел?
– Скорее посчитал, что я могу стать его надеждой. Велел дать мне сокращенную фамилию, даровал свое отчество. Каждый месяц посылал нам щедрые суммы и настоял на том, чтобы я обучался в гимназии. А когда у меня пробудился дар к Благодати, да еще и не самый скверный… Словом, меня начали готовить в запасные наследники. Если единственная выжившая дочь его светлости скончается, то меня могут признать законным наследником.
Я сидел на кровати и слушал Ронцова с открытым ртом. Да уж, вроде и третье тысячелетие в этом мире на дворе, а некоторые порядки до сих пор оставались такими же суровыми, как в Восемнадцатом веке.
– Ладно, с этим прояснилось. Но чего ты такой дерганый? – Удивился я. – Вроде же княжеский сын, а это статус…
Сергей взглянул на значок моего герба и показал на свой.
– А ведь вы, Михаил Николаевич, должны меня понимать. У вас своя позорная перевязь, у меня – своя. Но если ваш позор можно смыть, вернув осколок семье, то мое происхождение не перепишешь и не замажешь. Весь свет знает, что я сын актрисы. И их не волнует, что отец мой – князь. По крайней мере сейчас, пока он не реализовал свои замыслы. Все знают, что я – «запасной» княжонок. Ублюдок. Не ровня. Это будет со мной и моим родом, если он от меня продолжится, до скончания веков.
– Сдается мне, ты, Сергей Андреевич, излишне драматизируешь, – попытался подбодрить его Сперанский. – История знает случаи, когда внебрачные дети аристократов и наследовали, и титулы получали, и пользовались уважением в свете… Так что не вешай нос. Сейчас, конечно, обращают внимание на происхождение, но и на достоинства личности смотрят. А ты вроде парень незлобный, хотя и трусоват.
– Да не хочу я всего этого, вот в чем дело! – внезапно вышел из себя наш сосед. – Не хочу, понимаете? Не нужны мне ни титул, ни эти богатства несметные, ни уважение всего Петрополя. Я просто хотел жить спокойно. А спокойствия никогда не было. Поначалу еще куда ни шло, а потом, когда наследники его светлости начали мереть как мухи из-за какой-то врожденной слабости, на меня обратили внимание все кому не лень. А никаких амбиций у меня нет. Не выйдет из меня хорошего князя.
Я улыбнулся.
– Ну, это мы еще поглядим. Ты лучше скажи, кто тебя третирует?
– Забелло… Меншиков… Перовская…
Коля хмыкнул.
– Все трое учились в Императорской гимназии Святого Петра. Выходит, ты, Сергей Андреевич, тоже выпускник «Петровки»?
– Ага. И зовите меня просто Сергеем. Не заслужил я еще обращения по имени-отчеству. Да и соседи же… Но это, думаю, ненадолго.
– Это еще почему?
– Потому что меня будут выдавливать отсюда. Не потерпят они соседства с ублюдком, говорю вам. Все это уже проходил в гимназии, с трудом доучился. Травили.
Мы с Колей переглянулись.
– Еще посмотрим, кто кого затравит, – не сдержав злости, ответил я.
Вот чего я всегда терпеть не мог, еще с самого детства, это когда шайкой накидывались на одного. Даже если за дело били или издевались, все равно это было нечестно. Меня, слава богу, в школе вся эта травля обошла стороной, но насмотрелся я всякого. И не гимназия у меня была, а обычная общеобразовательная школа в депрессивном районе с одинаковыми многоэтажками. И контингент там был, прямо скажем, далек от этикета.
И там если били, то до крови. Переломы случались. Девки цеплялись друг другу в волосы и дрались в туалете после дискотек – парней делили. Ботаничек зажимали по углам – то портфели резали, то стекла в очках били.
С мальчишками церемонились еще меньше. Ко мне пару раз пытались прицепиться – так сразу дал сдачи, как Петька учил – и отстали. А после кого мог, тех сам спасал. Сколько раз получал в драке, пытаясь отбить очередную жертву… Но и побеждал неоднократно.
Потому что ненавидел, блин, когда обижали слабых. Как представлял, что на месте очередной задротки-ботанички могла быть моя Олька, так сразу резьбу срывало и забрало падало.
Вот упало и сейчас.
– Миш, ты чего?
Сперанский таращился на меня как на инопланетянина.
– А что? – хмуро отозвался я.
– Да рожа у тебя резко стала зверская. Аж перекосило.
Объясняться я не стал, а вместо этого положил руку на плечо нашему соседу.
– Ты, Сереж, не бойся. Отбиваться
