оттуда банку варенья и какой-то сухой веник.
– Это что? – осведомилась я.
– Так чай травяной и варенье. Малиновое. Еще Аграфена варила, вот осталось, – сказал он с легкой грустью в голосе.
Чай получился отменный, Анчутка наливал его в блюдечко и с фырканьем и причмокиванием наслаждался напитком, не забывая отправлять в рот шоколадные конфеты. Мне забавно было за ним наблюдать, он, хоть и пакостник, а эмоции у меня вызывает исключительно положительные.
– Слушай, Анчутка, а ты слышал что-нибудь про кристалл Веданы? – забросила я ему удочку.
– Веданы? – он поставил блюдечко с недопитым чаем на стол и почесал затылок. – Видал я один кристалл, только давненько это было.
– Рассказывай с подробностями, – потребовала я у него.
– Так чего там рассказывать. Была у Аграфены приятельница одна, шибко деловая, за что и пострадала. Не знаю, что у них в городе приключилось, да только примчалась Устинья среди ночи к Аграфене встрепанная, вся на взводе. Всю ночь они шептались на кухне, я с печки не высовывался, на всякий случай, но одним глазом, да одним ухом ситуацию сек. Спрячь, говорит Устинья подальше этот кристалл, чтоб ни одна душа ни сном, ни духом, да и вынула из-за пазухи платок черный, развернула его, вот я тогда чуть не ослеп от сияния того.
– А дальше, что было?
– На заре Устиньи след простыл, а Аграфена, времени не тратя, в зазеркалье подалась. Долго ее не было, а как вернулась рот, словно зашила – ни словечка на эту тему и мне велела молчать, а то в Навь меня отправит обратно, а мне здесь хорошо, я в Навь не хочу. Вскорости до нас слух дошел, что нет больше Устиньи, а на пороге у Аграфены появилась Капитолина, я, говорит, теперь Верховная буду, так-то вот.
– А зачем она к Аграфене пришла? Ей, думаю, от этой новости ни холодно, ни жарко.
– Она сказала, что знает про кристалл Веданы и требовала отдать, так как он ее теперь по праву наследования. А Аграфена сказала, что нет, мол, Капа у тебя никаких прав, иди, откуда пришла. Ругались страшно, я за печку залез, чтоб под горячую руку не попасть. Капитолина, уходя, какими только проклятиями не сыпала, да что толку-то – Аграфена на своем стояла, пришлось уходить не солоно хлебавши.
– А что потом?
– А потом еще одна пожаловала – рыжая, молодая. Как лиса вокруг Аграфены вилась, каких только обещаний не давала, горы золотые сулила. Аграфена и ее отправила куда подальше. Она потом еще приезжала спустя год – может, Аграфена передумала, но нет.
– А что за рыжая?
– Не знаю, только через год у нее на левой щеке шрам большущий появился, – Анчутка показал на себе расположения шрама и тут же сплюнул через левое плечо, чем меня развеселил. – Чего смеешься? Примета такая – на себе не показывают.
– Шрам говоришь? – задумчиво произнесла я.
– Ага, вот такой, – Анчутка развел широко руки в стороны для большей убедительности.
– Значит, это Рута была.
– Во-во, имя такое странное у нее.
– А ты, значит, не знаешь, где кристалл?
– Вот те крест, – сказал Анчутка, коряво перекрестившись, чем опять вызвал у меня смех.
– А ты говорил, что последнее время опять к Аграфене кто-то ходил? – напомнила я ему про наш первый разговор при знакомстве.
– Так опять они были, проведать приходили – не изменилось ли чего, опять угрожали, ублажали, да опять все напрасно.
– А где в зазеркалье можно кристалл спрятать? Как думаешь?
– И думать не хочу! И тебе не советую. Любопытство и кошку сгубило, – отвернув взгляд в стену, ответил маленький паршивец.
– Любопытство, может, кошку и сгубило, но как говорят англичане, удовлетворив его, она воскресла. Так что, будем добывать кристалл Веданы и ты мне в этом поможешь, – безапелляционно сказала я.
– А кто такие англичане? – поинтересовался Анчутка.
– Тебе они не встретятся, так что можешь остаться в неведении в этом вопросе.
Мне показалось, что Анчутка немного обиделся и я более миролюбиво решила спросить:
– А как вообще здесь дела? Может, новости какие есть?
– Может и есть, да… – Анчутка оборвал фразу на полуслове.
– Договаривай, – в упор потребовала я.
– Да я это так… Новости есть, – выпучив глаза, переключил мое внимание Анчутка и с громким звуком выхлебал остатки холодного чая из блюдца.
– Расскажешь? – поинтересовалась я.
– Так чего там рассказывать – Болотница за старое взялась. Как Аграфена померла, так все, опять можно непотребства разные чинить – никто не накажет.
– Какие непотребства?
– Старая эта история. Давным-давно, когда Аграфена еще молодкой была, беда у нас в деревне приключилась. Жили у нас в одном из домов муж да жена, Тихон парень высокий был, красивый, а вот Глафира красотой-то не блистала, а как за сорок перевалило и вовсе подурнела. Тихон и раньше погуливал от нее, а тут как с цепи сорвался – то с одной его Глафира на сеновале застукает, то с другой, и все молодки-красавицы. Детей у них не было, уж не знаю, в чем там дело было, но Глафира всю себя мужу посвящала, а тут такой позор на всю деревню. Дальше – больше, Тихон жену поколачивать начал, выговаривал ей, чтоб она за собой следила. А гуляет он потому, что запустила она себя совсем. Горевала Глафира страшно, а тут и случай интересный выпал – осень была на дворе, клюква поспела, вот она в один день и подалась на болота ягоды на зиму набрать. Хороша в тот год клюква уродилась, всем досталось. Глафира набрала целую корзинку, да заплутала немного, устала, села отдохнуть на поваленное дерево, а было это аккурат возле дома Аграфены на болотах, только поодаль, дома-то она не приметила. Так вот, сидит-горюет, даже всплакнула, да такое горе ее сильное было, что была мысль утопиться тут же, Хозяйка болота и услышала, да пришла на горестный зов. Глафира напугалась конечно, но Болотница ее успокоила и попросила рассказать о ее беде в подробностях, тут Глафиру и прорвало – выговорила она всю свою боль, а Болотница и спросила у нее, что мол она хочет, а та сказала, что хочет, чтоб муж ее только ей принадлежал. Болотница сказала, что поможет ее горю и велела ей домой идти и не переживать. Дорогу в деревню указала и велела никому о встрече с ней не рассказывать. Дала ей с собой в сосуде болотной воды и велела эту воду разбрызгать по дороге до самой деревни, да заговор прочитать. Ну дура-Глафира все сделала, как Болотница велела и началось… Как Тихон
