– Сестрёнка Химико, ты не хочешь поужинать с нами? – тихо спросил Шигеру.
Химико промолчала.
– Сестрёнка Химико, ты не хочешь пообедать с нами? – громче спросил младший Мицухидэ.
Фудзивара снова проигнорировала вопрос.
– Сестрёнка Химико… – начал было кричать Шигеру.
– Нет, я не голодна, спасибо – раздражённо ответила Химико, поняв, что игнорировать бесполезно.
– Но ты ничего не ела весь день.
– Не хочу, просто дай мне побыть одной.
– Может я могу тебе чем-то помочь?
– Не можешь, Шигеру, занимайся своими делами.
– Ты сердишься на меня?
– Да, сержусь! – резко ответила Химико – оставь меня уже в покое!
– На что ты сердишься, сестрёнка…
– Перестань меня так называть! – перебив Шигеру, крикнула Химико.
Испугавшись крика юной Фудзивара, Шигеру заплакал. На плач мальчика прибежала жена Акэти – Цумаки.
– Что случилось, мой дорогой? – спросила она, обнимая внука – я же говорила не общайся с этой предательницей!
Обняв Шигеру, бабушка увела внука подальше, захлопнув за собой дверь. Химико была в ярости от слов старухи и со злости пнула стоящий в комнате столик, отлетевший в дальний угол. Она всё ещё не могла спокойно принять обвинения в измене, поэтому стоило лишь их услышать, ярость вновь вспыхнула в юной Фудзивара. На пол с грохотом полетели картины, висящие на стенах, рамы которых трескались под ногами пленницы. Ни охране, ни прислуге не было велено применять насилие к гостье, а потому никто не решился её остановить. Успокоилась Химико только, когда в комнате закончились предметы, которые можно было бы разбить. Утолив свою ярость, юная Фудзивара вновь села в угол комнаты.
Незаметно прошёл день. Химико целый день провела в одиночестве, уснув лишь глубокой ночью от усталости из-за головных болей и переживаний. Акэти так и не вернулся вечером домой, оставшись на ночь в штабе во дворце губернатора. Мирно спящий город рано утром разбудила громкая сирена и ярко вспыхнувшие прожектора. В небе зашумели двигатели вражеских и союзных самолётов, а с берега слышались выстрелы пушек. Битва за Тогенкьё началась раньше ожидаемого, но подготовка уже была завершена и всё, казалось, шло по плану. Асикага следил из замка за воздушным боем и ситуацией на берегу, давая указания по телефону, там же остался и царевич, который неважно себя чувствовал. В небе господствовала эскадрилья Рихтгофена, которая легко громила вражескую машины, которые, как и предсказывал Владислав, были немногочисленны. В целости у авалонцев оставалось два целых самолёта, которые поспешили ретироваться, скрывшись за облаками. Почувствовав азарт, гиперборейский ас, приказал эскадрилье начать преследование, сам двинувшись в авангарде. Стоило ему преодолеть завесу плотных облаков, перед Красным бароном предстала ужасающая картина: три больших авианосных дирижабля, с которых в небо поднимались сотни крылатых машин. Даже такой опытный ас на мгновение потерял дар речи, ещё никогда ему не приходилось видеть столь большую воздушную армаду. Очнувшись от шока, Альберт снял рацию и прокричал в неё:
– Все экипажам отступать, немедленно, всем…
Не успел он закончить приказ, как двигатель вспыхнул от подлого выстрела сзади. Это был союзный сарматский самолёт, который до этого уже сбил несколько товарищей Рихтогофена, вместе с другими архонтами. Красная машина взорвалась, вместе с пилотом, оставив от себя лишь горящие обломки, упавшие в море.
Вслед за этим в штабе раздался звонок с одной из позиций на берегу. Мицухидэ поднял трубку и услышал из неё громкий голос одного из своих подчинённых:
– Мицухидэ-сама, нас предали, архонты напали на нас, вызывайте…
Тут раздался громкий выстрел и сеть оборвалась. Не успел старейшина обернуться, как к его спине оказался приставлен револьвер, который держал адъютант Генрих.
– Химико была права, я должен был доверять Сайгё, чтобы не случилось – с досадой сказал Акэти.
– Как гласит сарматская мудрость: “устами младенца говорят небеса” – сказал Владислав, стоявший позади Генриха – честно говоря, я очень признателен за ваше доверие, господин Мицухидэ, в других обстоятельствах мы могли бы стать хорошими союзниками.
– У вас была такая возможность.
– Да, но, увы, наши пути здесь расходятся, до свидания, господин Мицухидэ.
После этих слов, сердце старейшины поразила пуля. Тело Акэти рухнуло на пол, по которому начала разливаться лужа крови. Из открытых глаз покойника упала скупая старческая слеза, полная сожалений о самой страшной в жизни ошибке.
Отодвинув труп старейшины ногой, Владислав подошёл к столу и снял трубку телефона, предварительно набрав нужный номер. На другом конце линии уже ждала подручная царевича – Дарья, которая находилась в дирижабле, стоящем в аэропорту.
– Всё прошло успешно – сказал Владислав – найди мне девчонку, проверь в доме у Мицухидэ, разрешаю огонь на поражение, только её доставь живой.
– Есть! – ответила Дарья и положила трубку.
Выполнив свою часть работы, Владислав сел в кресло бывшего губернатора, откуда из окна открывался Сирокий вид на осаждённый берег. Положив ноги на труп старейшины, царевич с садистской улыбкой на лице наблюдал за результатом своих действий. На береговые укрепления и городские гарнизоны сыпались бомбы с авалонских самолётов, на улицах воцарились хаос и паника, в которой смешались яматайские солдаты, гражданские и сарматские каратели, смешивающиеся в кровавой мясорубке. Пламя быстро перекинулось с военных объектов на остальные здания, построенные, в основном, из дерева и
