но Елена была полна решимости завоевать его, и ничто не могло ее разубедить. Ее планы, как остаться с ним наедине, с каждым днем становились все более изощренными, и в какой-то момент даже я стал дразнить его, говоря, что однажды мы станем братьями, если он не будет осторожен. Если бы я только знал, на что она готова пойти ради того, чтобы быть с ним, то мог бы вмешаться, пока ее игры не вышли из-под контроля. Я мог бы ее спасти.
– Что произошло?
– Елена знала, как трепетно Николас к ней относится. Она придумала план, как улизнуть из общины, и попросила свою подругу Мириам пойти к Николасу и сказать ему, что Елена сбежала. Позже Мириам призналась, что, как они надеялись, мысль о том, чтобы потерять Елену, заставит Николаса осознать свои настоящие чувства к ней. Но Мириам не смогла добраться до Николаса, потому что он в тот момент выступал с отчетом в Совете. Когда она нашла его, прошло уже четыре часа, и Мириам была в панике, ведь уже почти стемнело. Николас поднял тревогу, и мы группой выехали на поиски Елены. Напали на след вампиров и разделились, чтобы быстрее осмотреть территорию.
Тристан помолчал, и я заметила неприкрытую боль в чертах его лица, когда он продолжил.
– Ее нашел Николас. То, что они сделали с ней… было за гранью жестокости. Закончив веселиться, они сожгли то, что от нее осталось, и мою прекрасную младшую сестру было невозможно узнать. Они оставили ее лошадь невредимой, привязав к дереву. Таково было их послание, чтобы дать нам понять: ее жизнь значила для них меньше, чем жизнь животного.
– Господи… – Я видела, что оставалось от людей, убитых вампирами. А еще знала, что им доставляло особое удовольствие убивать молодых Мохири.
– Николас воспринял ее смерть так же тяжело, как и я, и винил себя за то, что не заставил ее понять, что между ними никогда не будет романтических отношений. Он месяцами не появлялся, пока не выследил всех вампиров в радиусе ста пятидесяти километров. Я пытался убедить его, что это не его вина, что в ее смерти никто не виноват, но он не слушал. После этого он стал другим, ожесточился. Через год я уехал из Вирджинии и прибыл сюда, чтобы создать это место, и он отправился со мной. Мы оба хотели, чтобы ничто не напоминало нам о Вирджинии, поэтому основали военную крепость, а не общину.
– Мне очень жаль твою сестру, – произнесла я, не зная, что еще можно сказать о том, кто уже давно был мертв. – Неудивительно, что Николас постоянно злится на меня и становится таким заносчивым.
– Сара, не сравнивай себя с Еленой. Не пойми меня неправильно, я любил свою сестру всем сердцем, но был слеп к ее недостаткам. Елена была красивой и жизнерадостной, но вместе с тем избалованной и эгоистичной. Ты совершала безрассудные поступки в прошлом, но ты к тому же очень предана своим друзьям и у тебя доброе сердце. Сахир говорит, что ты приносишь сырое мясо, чтобы угостить виверну, когда навещаешь церберов, хотя это существо, скорее всего, убило бы тебя, будь у него возможность.
– Он ничего не может поделать со своей природой, и я знаю, что ему, должно быть, одиноко здесь, особенно притом, что он не может летать. Не беспокойся, я не жду, что он станет есть у меня из рук, и буду держаться на расстоянии. Я предпочитаю, чтобы части моего тела оставались на своих местах.
Мы посмеялись и сменили тему разговора. Тристан хотел узнать больше о моей жизни, а потому я рассказала, каково мне было расти с Роландом и Питером. И Реми. Поведала ему о недавней поездке Роланда в пещеру и о том, как много для меня значило послание Реми.
Мы уже ели десерты, когда я вдруг вспомнила, что хотела кое о чем с ним поговорить.
– Вчера вечером я снова виделась с Десмондом.
– Правда? – Он сделал глоток из бокала. – И как все прошло?
– Лучше, чем я ожидала. Мы оба любим книги и Чайковского, поэтому он думает, что я не безнадежна. Мы даже сыграли в шашки.
Тристан удивленно округлил глаза.
– Ты уговорила Десмонда сыграть в шашки? Сколько его знаю, никогда не видел, чтобы он играл во что-то, кроме шахмат.
– Я не умею играть в шахматы, так что оставались шашки или ничего. – Я вытерла рот салфеткой и положила ее рядом с тарелкой. – Честно говоря, я думаю, что он сыграл со мной только потому, что ему одиноко. Почему он сидит там совсем один? То есть видно, что он нездоров, но не настолько же все плохо?
Тристан откинулся на спинку кресла.
– Пожалуй, ты первая за долгое время проявила сочувствие к Десмонду. Он изо всех сил старается отпугнуть большинство людей.
– Почему? Очевидно, что он умен и может быть любезен, когда захочет. Почему он всех прогоняет?
– Десмонд уже не тот, каким был до болезни. Он был обаятельным и общительным и одним из лучших воинов, которых я встречал.
Во время вчерашней встречи с Десмондом я увидела проблески человека, которого описывал Тристан, и мне было грустно думать о том, как сильно он изменился.
– Что с ним случилось?
Наступила недолгая пауза, и он продолжил:
– Это сделал ведьмак Хейл. Десмонд был со своей командой в Алжире, выслеживал логово вампиров, разоривших половину деревни. Ведьмак был оскорблен тем, что они оказались на его территории, хоть и прибыли, чтобы помочь его людям. Десмонд схватился с ним, чтобы увести подальше от остальной команды, и принял на себя всю силу его удара. Он провел много лет в заточении, пока его состояние не стало достаточно стабильным, чтобы его можно было отпустить. То, что он столь многого добился, свидетельствует о его силе, но боюсь, что он уже никогда не станет прежним. – Я не могла ответить, потому что вновь переживала собственную битву с ведьмаком Хейл, вспоминая весь ужас его мерзкой магии, копошившейся в моей голове, словно личинка. В горле встал ком от мучений, которые перенес Десмонд, и я испытала восхищение оттого, что он принял на себя основную тяжесть силы ведьмака, чтобы спасти своих людей.
– С тобой все в порядке?
Я выдавила улыбку, хотя мне совсем этого не хотелось.
– Просто твой рассказ возродил воспоминания о том, что я предпочла бы забыть.
Теперь я поняла, почему меня захлестнула леденящая тошнота и возникло чувство, будто что-то ползает под кожей, когда я прикоснулась к руке Десмонда. Было
