конечно, была. Но этот вариант был максимально фиговым из всех. Тем не менее я открыла рот и громко, но сладким-сладким голосом сказала:
– Муж мой!
Дождалась, пока Марк вывернется из хватки маман и повернется ко мне лицом. Остальные участники концерта в большинстве своем стояли боком ко мне, они еще просто не успели пристроиться за парой мать-сын.
И когда Марк повернулся, я, глядя в глаза графине, спросила:
– Муж мой, а где находится вдовий дом твоей матери?!
* * *
Графиня побагровела…
– Почему вас это интересует, юная леди?
Голос красивый, но мне показалось, что шипит гадюка.
– Вы можете обращаться ко мне – графиня Шарон, ваша сиятельство.
Я молчала и смотрела ей в глаза. Хочешь спросить – спроси. Но так, как положено. Графиня Шарон теперь я. Или смирись, дорогуша, или получишь по полной. Сиятельства-то мы обе, но ты – вдова. Встретила бы нормально, я бы и воевать не стала. Ну, а кто к нам с мечом… Тех мы наглой мордой в лужу.
Марку стало неловко. Вполне понимаю, все же он скучал по дому, и как бы раньше ни была холодна к нему мать, но возвращение не могло не взволновать его. А к тому, что женат, он пока не привык. Если молодому парню повесить на шею подростка, не стоит ждать, что он будет об этом подростке заботиться, как отец о ребенке. Во всяком случае, сразу.
Он сделал ко мне несколько шагов и, снова повернувшись к дверям, предложил мне руку. Остальные пристроились за нашей спиной. И графинюшке пришлось уступить мне дорогу. Вот честное слово, мне эти экивоки средневековые на фиг не нужны. Но увы, только так теперь и придется себя вести.
Холл был большой и чистый. Я порадовалась. Но, как выяснилось, рано.
Лакей принял у меня и Марка верхнюю одежду. Свекровь тоже скинула шубу. Не знаю, сколько ей лет, но выглядит она совсем неплохо. На мать Марка даже не тянет. Максимум старшая сестра. Породистое гладкое лицо. Большие карие глаза. Очень красивые брови, тонкие, густые, вразлет. Ну, может, на современный вкус, нос чуть длинноват.
На лице довольно толстый слой белого крема или пудры. Так что не видно, есть там морщинки у глаз или нет. Совсем нет седины. Высокий для женщины рост и королевская осанка. Платье бархатное, винного цвета. Расшито золотом и камнями. Страшно даже представить, сколько оно весит. И по крупному перстню на каждом пальце руки. Тяжелое золотое колье с красными камнями. На голове – диадема с такими же.
А вот фрейлины ее все старше. И далеко не красавицы. Но одеты тоже недешево. Даже интересно, за чей счет банкет? Специально, что ли, выбирает таких – попроще внешностью. Типа пусть подчеркивают ее красоту и величие. Она и ростом выше всех.
Управляющий, с такой же козлиной бородкой, как и отцовская, следовал за ней по пятам.
Комната была подготовлена для одного человека. Кровать узкая для двоих. У стола, накрытого бархатом алого цвета, один стул. У камина одно кресло.
– Кровать я приказала тебе заменить. Так в комнате будет просторнее.
Марк нахмурился.
– Мадам, я женатый мужчина. И вам придется с этим считаться.
– Марк, я велела приготовить твоей жене отдельные комнаты. Ты же знаешь, мы с твоим отцом всегда жили в разных покоях. Мы не крестьяне, чтобы толкаться рядом! Это просто неприлично, жить вместе! Горячую воду сейчас принесут. Горничные помогут тебе вымыться с дороги, а твою жену я отведу в ее апартаменты.
Я жалобно посмотрела на Марка, несколько раз хлопнула ресницами и приготовилась пустить слезу. Но этого не понадобилось.
– Мадам, я сам провожу жену. Где вы приготовили ей место?
Графиня слегка нахмурилась.
– Ей приготовили комнаты в Новой башне.
– Мадам, а разве там вставили стекла?
– Пока нет, ты же не выделил на это денег, Марк. Но там закрыты ставни и повешены теплые шторы.
– И все тепло будет выдувать ветер через неоштукатуренные стены и щелястые ставни. Довольно, мадам. Велите принести сюда отцовскую кровать. Моя жена будет жить здесь.
В это время в одну из дверей постучали.
– Войдите!
Зашла смазливая грудастая горничная с таким вырезом на платье, что, когда кланялась, богатство не вывалилось чудом. А голос-то! Голос-то какой! Чисто кошечка… Мартовская…
– Господин граф, воду налили, ванна готова.
Марк смутился. Скосил глаза на меня. Ну, думаю, это его пассия местная. Не то чтобы меня это сильно трогало. Но и спускать графинюшке такое я не собиралась.
– Как тебя зовут?
– Рэма, госпожа.
Она поклонилась и мне, но уже не так заманчиво.
– Сегодня ты свободна, Рэма. Я сама помогу мужу вымыться.
Девица растеряно взглянула на графиню, на Марка с порозовевшими ушами, еще раз поклонилась и вышла.
– Сударыня, вы не могли бы поторопить прислугу? И я, и муж устали. Нам хотелось бы отдохнуть до ужина. Пожалуйста, пусть кровать поменяют прямо сейчас.
– Марк! Почему эта девка смеет мне приказывать?
– Мадам, не смейте называть мою жену девкой! И она не приказывала, а попросила. Хотя, как графиня, в своем собственном доме вполне может и приказать. Достаточно фортелей на сегодня! Велите заменить кровать, и я уже, черт возьми, хочу вымыться!
Мадам и ждущие ее в коридоре фрейлины прошуршали платьями и наконец-то свалили.
Не думаю, что так уж сильно Марк хотел мыться, но он прекрасно понимал, как маман его подставила. У мужчины может быть сто любовниц, но, по дивным меркам средневековой морали, сталкивать лицом жену и любовницу не просто моветон, а открытое хамство.
Мы остались в комнате одни. Марк раздраженно повернул кресло к огню и уселся, глядя на пламя. Я подошла и погладила его по плечу.
– Не злись! Я понимаю, что ты не виноват в этой встрече.
– Ты поняла, кто это?
Он, кажется, удивился.
– Естественно. Но, Марк, пока я не могу быть твоей женой так, как положено, пусть будут девушки. Я не против и не собираюсь лезть раньше времени во взрослую жизнь. Только будь осторожен. Бастарды и дурные болезни – не лучшее, что есть в этой жизни. А так – ну, не будешь же ты пять лет жить монахом.
– Замолчи, Катрин. Мы не будем обсуждать эту сторону жизни, пока ты не вырастешь!
– Как скажешь.
– Ты замерзла?
– Немного.
– Иди сюда, малыш.
Когда слуги меняли кровать, а горничные застилали свежее белье, они видели умилительную картину. Граф сидел у камина, глядя в огонь, а на коленях у него дремала юная графиня.
Вечером на кухне пожилая горничная тетушка Шапо рассказывала:
