пол… и мы полетели. Я кричала. Я просила остановить. А они только смеялись… в его крови потом нашли дурь. И ребята из команды… я читала протоколы… он давно баловался. В колледже ведь свобода, а он звезда… как не попробовать? Он и в поездку взял. И Элли угостил, я так понимаю. Мы слетели с дороги, с прямой, мать его, дороги… машину занесло. Она кувыркалась и… я очнулась потом. Позже. Было больно.
Милдред вцепилась в несчастный пончик, будто именно он и был виноват.
– Я… лежала и не могла пошевелиться. Я понимала, что жива… Было холодно. Очень холодно. Ты знаешь, что на ночь пустыня замерзает? И я вот не знала. Я… просто лежала и ждала, когда умру. Потом, когда лежать надоело, я попробовала выбраться. Ноги не чувствовались, а вот руки… не помню даже, как выбралась из машины. Там нас и нашли… меня и Дэвида. Он насмерть… от ран… рулевой колонкой грудь раздавило. А Элли не было. Понимаешь?
Лука кивнул.
Ей не нужно подтверждение. Ей просто хочется рассказать. Потому что они будут работать вместе. И так правильно, Лука имеет право знать.
– Меня вытащили. Отвезли в больницу… переломы и… мне повезло, что я вообще на ноги встала. Спина вот иногда болит.
Спина болит, а она на каблуках. Каблуки, они ведь вряд ли для спины полезны? Лука точно не знает, но подозревает, что все-таки не полезны.
– Ее он выставил потом, на площади. Девочка с собачкой. Элли… он знал имя. Я так думаю. Он знал и поэтому нашел того треклятого щенка. И башмачки. И дорога из желтого камня – это не случайно… все решили, что… Элли просто потерялась в пустыне. Что она выбралась из машины, отправилась за помощью и потерялась. Ее искали. Долго искали… а все это время она была жива.
И это не дает Милдред покоя.
– На этот раз мы его не упустим.
Пустое обещание.
Но пончик она доела и, встав, сказала:
– Идем. Может, что и скажут…
Сказали.
Миссис Ульбрехт, сняв очочки и ненадолго превратившись в обманчиво некрасивую женщину средних лет, этакую школьную учительницу, произнесла:
– Есть совпадение. Частичное.
– Это как? – В лаборатории Лука честно старался держать руки прижатыми к телу. И не поворачиваться лишний раз. Вроде ж и далеко от столов со всяким-разным, а все одно – чуть расслабишься и тотчас то пробирку смахнешь ненароком, то проводок какой дюже важный вытащишь.
– Это так. Совпадение частичное.
Миссис Ульбрехт не издевалась.
Она подошла к магнитной доске, на которую прилепила белый лист:
– Обратите внимание. Каждый человек по сути своей индивидуален, однако в то же время сохраняется естественная связь с его родителями. И логично предположить, что эта связь имеет не только метафизическое, но и физическое воплощение. Оно, как это несомненно доказано экспериментами Марты Чейз, выражается в структуре дезоксирибонуклеиновой кислоты.
Лука не любил чувствовать себя идиотом. Вот прямо кулаки начинали чесаться.
– Структура ее в полной мере пока не ясна, однако, думаю, это вопрос времени. Я читала статьи Уилкинса и Франклин, нахожу их гипотезу забавной… но мы не о том.
Рядом с первым листом появился второй.
– Возможно, когда-нибудь наука сможет в полной мере не просто установить личность, сличив с образцом, но и воссоздать эту личность. Или хотя бы получить всю возможную информацию о ее жизни, ведь все, с нами происходящее, так или иначе на нас отражается…
– А если попроще? – Каблуки Милдред цокали по полу как-то особенно громко. – Что это?
А красный лак на ногтях поблескивал. И появилась в ее жестах такая, крайне неприятного свойства властность.
– Попроще… к сожалению, я могу лишь сличить два образца по энергетическим маркерам Долина-Круглова и на основании сходства выявить степень родства. Установлено, что полным сходством обладают люди идентичные, скажем, однояйцевые близнецы. Совпадение маркеров наполовину свойственно людям, связанным узами кровного родства. Матери и ее ребенка. Или отца и его ребенка. Этот метод и разрабатывался большей частью для установления отцовства. Совпадение от пятидесяти до семидесяти процентов указывает на то, что два объекта являются близкими родственниками, к примеру братьями. Или сестрами. В нашем случае, взгляните…
Это походило на длинную линию, на которую посадили две дюжины коротких разноцветных палочек.
– Совпадение менее пятидесяти процентов.
– То есть они не родственники?
– Родственники, – миссис Ульбрехт покачала головой. – Все сличения случайных объектов, а в империи, поверьте, исследования проводились весьма и весьма дотошные, так вот, они показывали уровень сходства, не превышающий десять – пятнадцать процентов. Выше – это уже явное родство, пусть и отдаленное.
– То есть они родственники, но не брат и сестра?
– Родственники. И полагаю, что являются друг другу братом. И сестрой, – она поморщилась, ибо фраза вышла некрасивой. – Но имеют лишь одного общего родителя.
И что это давало?
Лука пока не знал, но кивнул. И, сняв листики, прижал к груди. В лаборатории еще один нарисуют, а ему пригодится.
Ему с людьми разговаривать. А люди листикам верят.
Мисс Уильямс мало изменилась.
Худощавая. Бледная. Хрупкая. Словно высушенный цветок, слишком изящный и явно ломкий, не выносящий грубых прикосновений. Тронешь такой, и рассыплется. Правда, впечатление было обманчивым.
– Рад видеть вас, – Томас изобразил поклон.
И торт протянул.
Торт был из кондитерской миссис Клопельски, единственной в городе, где вообще делали торты. За цветами и вправду пришлось ехать на ближайшее поле. И Томас чувствовал себя полным идиотом, выдирая из земли несчастные ромашки с лютиками. То есть он даже не был уверен, что это и вправду ромашки. Но букет получился пышным и каким-то растрепанным, что ли.
– Все-таки я тебя недооценила. – Мисс Уильямс букет приняла.
Для него отыскалась пузатая ваза темного стекла.
В комнатах ее пахло оружейной смазкой и порохом. Запахи эти мешались с другими – бумаги, пыли и чернил, а также книг, что стояли на полках и под полками. Они заняли и подоконник, перебрались под кровать, выглядывая из-под цветастого покрывала. Если Эшби и вправду был ее любовником, отчего не купил нормальный дом? Эта квартирка, устроенная при школе, скорее напоминала нору.
Одна комната. Крохотная кухонька, куда едва-едва вместились холодильный шкаф и плита. Ванна, где не развернуться.
– И о чем ты пришел поговорить? – она убрала книги со столика. Сдвинула стопку тетрадей, проверкой которых занималась. Переставила чернильницу и подставку с самописными ручками. Откуда-то появилась скатерть, расшитая аляповатыми розами. И чашки.
Чайник Томас поставил сам.
– Может, просто зашел…
– Может, – согласилась мисс Уильямс. – Но позволю себе усомниться. Мы никогда особо друг другу
