Зёзик освободится. Ты насовсем уже когда к нам?
— Ещё учёба идёт…
— Давай уже, закругляйся со своей учёбой! — взъерошила мне волосы на голове Нюра и заявила, — все тебя уже так ждут, ты даже не представляешь, как! Особенно Гришка! И к Зёзику загляни прямо сейчас, а то я слышала, что Зубатов говорил, если тебя не будет, то он с Зёзиком будет марш репетировать.
Она чмокнула меня в щеку и убежала куда-то вглубь кулис, а я посмотрел на однокашников:
— Ну что, будете ещё убеждаться, или этого достаточно?
— Достаточно, — процедил Виктор, — проводи нас до выхода, а то среди этих штор чёрт ногу сломит.
— Это кулисы, — на автомате поправил его я.
— А эти артистки всегда целуются? — тихо спросил меня Ванька.
— Ну да, ты же сам видел, — так же тихо ответил ему я.
Некоторое время мы шли молча, пробираясь сквозь коридорчики — я решил. Что надо обойти сцену, чтобы не попасть на глаза Гудкову. Если Гришка начудил, то он явно не в духе.
В одной из боковых комнат сидело два парня-трубача, один — альт, второй — бас, но я их не знаю, и перед ними надрывался злой Зёзик:
— Я знаю, что вы все меня сейчас ненавидите! Теперь подумайте, как к вам должен относиться я?
Один из ребят, тот, что держал басовую трубу, что-то пробормотал и задудел какой-то разухабистый мотивчик на манер «ах шарабан мой…».
Зёзика аж перекорёжило, и он взревел раненым бизоном, перекрывая музыку:
— А теперь от себя попробуй дуть! У меня такое впечатление, что ты совсем не представляешь направление потока воздуха в трубе!
Трубач покраснел и опять принялся что-то там оправдываться. Второй сидел, вжав голову в плечи и старался не отсвечивать, чтобы Зёзик как можно дольше не обращал на него внимания.
Но тут взгляд Зёзика упал на меня, и он заметил нас с ребятами.
— Генка! Капустин! — радостно взвыл он, — вот тебя-то мне и надо! А ну давай-ка бери дуделку и будешь сейчас марш дудеть! А то мне Гудков дал этих шлимазлов, так они трубу воспринимают как клистерную трубку!
Он разразился целым потоком возмущённой брани. А я перевёл взгляд на однокашников:
— Дальше вы сами дорогу найдете? Или мне провести вас?
— Сами, — буркнул Виктор, чуть помявшись, он добавил, — слушай, Капустин, ты нас извини за недоверие, мы как увидели… вот и подумали… а кто ж знал…
— Да ничего, понимаю, — вежливо кивнул я, радуясь в душе, что на этот раз пронесло.
Смена ничего не сказала, только метнула в меня злой взгляд, фыркнула, крутнулась и вышла из комнаты, не прощаясь. Следом за ней вышел Виктор.
Ванька, чуть замявшись, подзадержался. Когда эти двое вышли, он, наклонившись ко мне, тихо спросил:
— Слышь, Капустыч, а как к вам сюда попасть, а?
— Зачем? — не понял я.
— Уж больно эти ваши артисточки хорошенькие. Особенно та, жопастенькая.
Ноябрьская ночь давно вступила в свои права. Я вымотался на репетиции, как ёжик. Поэтому свежий ночной воздух, наполненный свежими ароматами холодного дождя, который прошел совсем недавно, и мокрой листвы, что смешивались с запахами сдобы из кондитерской, показался мне раем. Я поёжился и сунул озябшие руки глубоко в карманы. Мда. А вопрос с тёплой одеждой с каждым днём всё актуальнее. Нужно срочно раздобыть денег. Времени на покупку одежды все меньше.
Тут я вспомнил Моню, на которого возлагал столь большие надежды по добыче денег, и совсем расстроился. Домой я добрался почти к полуночи. Тихий переулок за пустырем, где находился домик Степановны, давно спал. Здесь резко пахло прелой листвой и кошками.
Я постучался в калитку.
Открыла заспанная и недовольная Степановна, в калошах на босу ногу и второпях наброшенной фуфайке:
— Я тебя больше пускать не буду, если хоть раз ещё придёшь так поздно, — сварливо проворчала она, запирая за мной калитку.
— Я на репетиции был, — вежливо сказал я и протянул записку, которую попросил написать Гудкова.
— Что это? — даже не притрагиваясь, Степановна посмотрела на сложенный вчетверо листик недоверчиво, словно подозревая во мне родство с Борджиа.
— Это записка от руководителя агитбригады, — сказал я.
— Читай, — велела вредная старуха и посветила лампой.
Я прочитал.
— Ладно. Раз для государственного дела — так уж и быть, пущу, — скривилась старуха. — Но в следующий раз пусть государство тебя жильём обеспечивает. Или будешь ночевать на улице! Понял?
— Понял, — вздохнул я, втайне мечтая поскорей бы убраться отсюда с агитбригадой.
— И девок твоих я больше останавливать не буду. Я тебе не швейцар какой! — сварливо заявила Степановна. — Сам разбирайся.
— Хорошо, — показательно вздохнул я, — хотя Изабелла уже сюда переезжать планирует. Говорит, что похлопочет в горсовете об уплотнении.
— Как переезжать? Зачем переезжать?! — забеспокоилась старуха.
— Не знаю, — как можно более равнодушно пожал плечами я, — мне-то что, я тут человек временный, через неделю с хвостиком съеду, как и договаривались. Она говорит, раз флигель свободный будет, хозяйка такая гостеприимная, хорошая, то ей лучше тут жить будет.
— Да ты что… — расстроенно охнула бабка и схватилась за сердце.
— Да! — продолжал нагнетать я, — потом, говорит, когда замуж выйду, дети пойдут, так мы по-тихому с нею домиками и поменяемся. Незачем ей одной в большом доме жить.
— Вот ведь дрянь! Ноги её здесь не будет! Тебе понятно?!
— Понятно, — деланно вздохнул я и с хорошим настроением пошел к себе во флигель.
И была у меня в голове одна мыслишка. А что, если я попробую разобрать следующую страницу книги Лазаря? Авось найду «противоядие» как моих призраков из куклы вытащить. Хотя экспериментировать с ними жалко. Вот было бы у меня возможность с другими призраками поработать — я бы эту гипотезу проверил.
Кстати, идея неплохая, надо бы на спиритические сеансы Общества походить. Если они духов вызывают, может, какой-то и придёт. А тут такой я — раз и в куклу его поймал!
В общем перспективы открываются такие, что аж голова кругом идёт.
Итак, завтра у меня «аптечный день», затем короткий, на двадцать минут урок с Маркони. Потом свободное время — нужно успеть выполнить просьбу призрачной Веры. И вечером — семейный ужин у Форбрихеров.
Вспомнив последний пункт, меня аж передёрнуло.
Но деваться некуда, придётся идти. Утешало лишь одно — хоть поем вкусных домашних блюд.
Вот так, размышляя, я дошел до своего флигеля через весь двор, отпер его и вошел внутрь. Зажег лампу и окликнул призраков:
— Привет, орлы! Ну как вы тут без меня?
Ответом мне было молчание.
Хм… странно. Обиделись, что ли?
Я подошел к креслу, под которым видел в
