Но предаваться ностальгии было некогда. Роли они с Градовым расписали заранее, и Дибич приступил к своей без предисловий.
— Монету сюда! — приказал он, протягивая ладонь.
— Какую еще монету?
Профессор ожидаемо «включил дурака».
— Твою монету, Олежка. Или медаль, или кулон. В общем, тот диск, который ты поднял в пещере в девяносто первом.
— Ты ноотропы принимать не пробовал? — сочувственно поинтересовался профессор. — Говорят, они память улучшают.
— Что ты имеешь в виду?
— Я диск тогда же и отдал, сразу, в пещере. Скажите ему, товарищ полковник.
Градов промолчал, а Дибич терпеливо пояснил:
— Да, отдал. И я отдал. И товарищ полковник их аккуратно отдал под расписку в соответствующий отдел штаба округа. Но через пять дней ты нашел его у себя… Не знаю уж где: в кармане, в кошельке или под подушкой, но нашел.
— Ты вообще понимаешь, о чем спрашиваешь? Если даже затесался какой-то левый медяк среди мелочи… давным-давно, в девяносто лохматом году… неужто ты думаешь…
— Достаточно, замполит!
— Чего вы боитесь, Челоян? — проскрипел Полковник. — Неужели вы еще не поняли, что никто из нас, да и вообще из живущих на Земле, не сможет отнять у вас ваше сокровище? Вы ведь не такой тупой, каким прикидываетесь.
— Я вообще не тупой, — обиженно сообщил профессор. — Просто люблю дурацкие теории.
— Я читал.
— И как вам?
— Любопытно.
— А какая книга вам больше всего понравилась?
— Диск, замполит! — рявкнул Стас.
— Да вот он.
Челоян нервным жестом выдернул из кармана блестящий кругляш и протянул Полковнику. Тот взял его неловким, старческим движением, и Дибич в очередной раз усомнился: не ошибается ли он, по привычке отдавая право руководить этой тени былого Градова? И в очередной раз отогнал сомнения.
Вновь, как четверть века назад, все три диска оказались у Полковника, сложенные в крохотный столбик. Затем вновь легли на камень — правда, не на крымский диабаз, а на карельский гранит. И Дибич не удивился, если бы сейчас они, все трое, очутились вдруг в крымской пещере, помолодевшие на четверть века. Не удивился бы.
Но ничего не произошло.
Три металлических кружочка лежали на камне, ничем не выдавая, что являются чем-то большим, чем три металлических кружочка. И Стас подумал, что в чем-то они с Градовым ошиблись, решив, что встреча посреди Ладоги троих людей, казалось бы навсегда расставшихся, не может быть случайной, что диски тянутся один к другому, стремятся воссоединиться.
Вот, воссоединились. И что дальше?
Неужели действительно произошла случайность? Непредставимая, дикая случайность, собравшая троих людей и три их талисмана в одной точке пространства и времени… просто так?
Дибич, в отличие от Полковника, существование в нашей жизни случайностей и совпадений признавал. Но эта всем случайностям случайность.
— Что за люди с вами? — продолжил расспросы Градов.
— Понятия не имею, — пожал плечами профессор.
— То есть как?
— Мои поклонники. Люди, которые разделяют мои взгляды и мои теории. Те, кто…
— Я понял. Как давно вы их знаете?
— Встречал на лекциях, отвечал на вопросы. С удовольствием отвечал.
Ответ потребовал осмысления даже у Полковника. Некоторое время Градов, прищурившись, смотрел на Челояна, после чего уточнил:
— И все?
— Да.
— И вы отправились в далекое путешествие с незнакомыми авантюристами?
— Ну да, — беззаботно подтвердил бывший замполит. — Увидел себя здесь с ними и поехал. А потом…
— Стоп, стоп… — оборвал его Полковник. — Что значит «увидел»? Где и каким образом?
Вопрос, казалось, безмерно удивил фальшивого профессора и фальшивого армянина.
— Ну как… Совершенно обычно увидел. Так же, как вы, наверное, видите…
Дибич и Градов переглянулись, стараясь не выдать своего удивления. У них видений не случалось. По крайней мере у Дибича точно не случалось, а Полковник ни о чем подобном не рассказывал.
— Речь сейчас о вас, — холодно произнес старик. — Так что с этого момента излагайте подробно.
Челоян изложил — с запинкой, подстегиваемый новыми вопросами. И из его ответов постепенно сложилась следующая картина.
Да, с ним случаются… он не знает, как назвать… нечто вроде сновидений наяву. Если опустить веки, видения получаются ярче и глубже, но можно смотреть и с открытыми глазами. Обязательное условие — физический контакт с диском. Когда этот контакт прерывается, сеанс заканчивается и никогда больше не повторяется.
Пользу для себя из этого дурацкого кино извлечь удается не часто. Сцены из собственного будущего можно увидеть редко, может, один раз на тысячу, а может, и реже, он не вел точных подсчетов. Будущее вообще показывают редко, значительно чаще — прошлое, а иногда вообще не понять, что в видениях происходит, где и с кем.
Со временем он научился быстро «переключать каналы» в поисках интересного — подбрасывая и ловя жетон: «кино» не выключается мгновенно при разрыве контакта, лишь когда между рукой и диском расстояние не менее фута.
— Увиденное будущее всегда сбывается? — уточнил Полковник.
— До сих пор я думал, что да, потому и поехал сюда. Кстати, здесь действительно случилась битва на льду. Вы не представляете — такая резня! И на дне действительно много чего лежит. И я видел, четко видел наши находки… ну… одну находку точно… Что-то вроде большого золотого медальона видел, причем у себя в руках. А никаких пиратов в видениях не было.
— То есть ты здесь оказался исключительно ради золотишка? — поинтересовался Дибич.
— А что в этом такого?
— В желании заработать — ничего, — вернул себе слово старик. — Меня печалит ваше нежелание думать.
— В смысле? — растерялся Челоян.
— Неужели вы всерьез полагали, что диск, который достался вам при необычайных обстоятельствах, диск, который обязательно возвращается к вам после утери или продажи — неужели вы хоть на секунду поверили, что этот диск привел вас сюда для поправки финансовых дел?
Челоян задумался. Или сделал вид, что задумался: замполитов в империи готовили неплохо, и принимать глубокомысленный вид они умели даже во сне.
— А зачем он нас сюда привел?
— В вашем кино об этом не говорилось?
— Нет.
— Но нас с Полковником ты видел, — уточнил Стас.
— Да.
— И вас это не смутило?
— Я был увлечен прошлым этого места, которое мне показывали в таких подробностях, что… — Челоян вздохнул. — Я говорил, что видения, связанные с местом, где я сейчас нахожусь, особенно четкие и яркие? А здесь удивительное место. Действительно удивительное. Ладога…
— Подождите, — оборвал его Градов. Дибич видел, что последние вопросы командир задавал немного рассеянно, напряженно обдумывая какую-то мысль, и теперь принял решение: — Профессор, вы видели себя с золотым медальоном в руках?
— Совершенно верно, — подтвердил Челоян. — Большой такой медальон. Круглый. Старинный.
— А нас?
— Только как вы плывете на остров.
— И все?
— И все.
— Никаких пиратов?
— Никаких пиратов.
— Тогда садитесь и бросайте монетку до тех пор, пока не увидите что-нибудь из нашего будущего, — резко приказал Полковник. — Мне нужна информация.
— Но…
— Что?
— Я хочу есть, — жалобно сообщил профессор. — Очень сильно.
— Тогда заодно попробуйте отыскать в своих видениях адрес ближайшего ресторана.
— Уф, — обиженно выдохнул Челоян, но промолчал.
Градов же провел ладонью по шее, помолчал, внимательно оглядывая собеседников, и твердо продолжил:
— И самое главное: не предпринимать никаких действий самостоятельно. Никаких! Мы не знаем, для чего монеты нас сюда привели, и сделаем то, что от нас требуется только после того, как поймем, что случится.
— А мы сделаем? — прищурился Стас.
— Нас пытались свести вместе двадцать с лишним лет, — усмехнулся Полковник. — И вот у них получилось. Поэтому будем реалистами: нам придется сделать то, чего от нас хотят. Всем все понятно?
— Да.
— Так точно.
— Тогда возвращаемся к спутникам… Дибич, нужно будет как следует приглядеться к авантюристам из команды замполита.
— Понял, сделаю…
— А как мы узнаем свои монеты? — поинтересовался Челоян, глядя на столбик абсолютно одинаковых дисков.
— Очень просто. — Полковник вытянул перед собой ладонь. Он давно привык так делать: выставлял ладонь, и диск через пару секунд оказывался на ней.
Но не сегодня.
— Не работает? — негромко спросил Стас.
— Не знаю почему.
— Потому что мы там, где надо.
— Я немножко пугаюсь, — поморщился профессор. — Лучше бы вы не приплывали.
— Держите себя в руках. — Градов взял диски. — Моя монета лежала в самом низу. Затем — Станислава. И самая верхняя — ваша, Челищев.
