вернёмся к этому разговору.
Выйдя за дверь кабинета, я выдохнул и покачал головой. Хорошо ещё, что не напоролся на Китти и Надю.
Как-то совсем круто поворачивается жизнь, куда ни глянь. Мсье Локонте со своими невероятными талантами в магии. Федот бежал из города. Вова собирается сделать то же самое. Надю того гляди выдадут замуж за первого встречного, лишь бы не нагуляла чего. Ещё и дед помирать собрался. А ты, Костя, крутись, расхлёбывай. Ты же сильный, чего тебе.
* * *
В Летний дворец я пришёл во второй раз в жизни. Первый был торжественным — по случаю Испытания. Второй выдался каким-то повседневным, что ли. Не было никакой помпы, дыхание не замирало в этих величественных стенах. Меня проводили даже не в тронный зал, а в кабинет, где Его Величество занимался делами. Кабинет, правда, был размером с футбольное поле.
— Константин Александрович! — провозгласил император, шагая мне навстречу.
Я в который уже раз ощутил, как внутри меня будто кишки в единый ком скручиваются от ощущения неимоверной силы, исходящей от этого человека.
— Ваше величество, — поклонился я.
Император нетерпеливым жестом велел мне отставить церемонии и пожал руку.
— Вам ли кланяться, Константин Александрович! Вы оказали столько услуг моей семье, что это мне впору бить вам поклоны. Я так и не отблагодарил вас за спасение дочери.
— Я просто исполнил свой долг, — улыбнулся я. — Кстати, как она всё это пережила? Надеюсь, это не бестактный вопрос?
Император улыбнулся в ответ и, положив руку мне на плечо, повлёк меня из кабинета прочь.
— Анна в полном порядке, и с вашей стороны такого рода вопрос — вовсе не бестактность. Напротив, я очень рад тому, что вы интересуетесь её самочувствием. Это говорит о том, что вы не просто исполняете свой долг.
Я вспомнил наш с княжной полунечаянный поцелуй в садике возле отеля в Кронштадте. Вряд ли она об этом рассказала отцу… Впрочем, находясь рядом с этим человеком, я с трудом мог допустить мысль, будто он не знает хоть чего-то в этом мире. Схожее ощущение было от мсье Локонте, только целиком со знаком минус.
— Вы, Константин Александрович, могли заметить, что я уделяю вам особое внимание. — Мы с императором шли по широкому коридору, встречные придворные и слуги замирали на месте и раскланивались. — Думаю, вы догадываетесь, что я нечасто приглашаю к себе студентов академии, и уж тем более редко прихожу к ним собственной персоной.
— Догадываюсь, — кивнул я.
— Можете предположить, почему?
— Ну… Вы — император, ваш уровень…
— Уровень здесь не имеет ровным счётом никакого значения, — покачал головой император. — Речь идёт об особенностях устройства власти, о магии и намерении. Белые маги имеют светлые намерения, чёрные — корыстные. Однако из-за поступков белых магов люди, случается, погибают. А из-за поступков чёрных — обретают работу и веру в завтрашний день. И всё же одни без контроля других могут лишь утопить империю. В дерьме или в патоке — не велика разница.
Я едва не споткнулся, услышав грубое слово от императора. Коридор свернул, и император замедлил шаг.
— Во главе Империи стоит не белый и не чёрный маг, — сказал он. — Моя персона — олицетворение идеального баланса. И я, как вы наверняка заметили, избегаю выказывать свои симпатии одним и другим.
Жемчужина императора, как всегда, была на виду — половина чёрная, половина белая. Моя — скрывалась под одеждой, и черноты в ней было — две трети. Император её, конечно, не видел. Но…
— Род Барятинских — род белых магов, — осторожно сказал я.
— Испокон веков и до недавних пор всё было именно так, — подтвердил император. — Однако жизнь не стоит на месте. И вот появился князь Барятинский, идущий совершенно особым путём. Мне нет нужды смотреть на жемчужину, чтобы видеть, как отбалансированы энергии в человеке.
Он мягко улыбнулся — тем самым подтвердив мою догадку.
— Погодите… — Я совсем остановился. — Вы хотите сказать, что я — такой же, как вы?
— Когда я хочу что-то сказать — говорю именно то, что хочу, Константин Александрович. — Император тоже остановился и повернулся ко мне. — Не в моём положении прибегать к околичностям. Нет, вы — не такой, как я. Вы молоды, и магия ваша находится в стадии становления. Вы — маг с белыми намерениями, использующий чёрные средства. Или же, напротив — маг с чёрными намерениями, использующий белые методы… Сейчас вы, образно говоря, на перепутье. Исхода может быть три. Вы либо в конце концов выберете одну сторону, чёрную или белую, либо же осознаете, что обе они стоят друг друга. Примете этот факт как разумом, так и сердцем. И вот тогда — станете таким, как я. Вы откажетесь от намерений и будете являть собой исключительно силу. Силу, которую направляют другие, приняв взвешенное решение. Именно так устроена государственная власть. Так работает правительство. Раздираемый противоречиями Ближний Круг и — бесстрастный император, принимающий окончательное решение.
Он молчал, глядя на меня с прищуром, как будто ждал чего-то.
— Но всё это хорошо работает до тех пор, пока все ведут чистую игру, — предположил я.
— Именно, — улыбнулся император. — В очередной раз убеждаюсь, что с вами очень приятно иметь дело, Константин Александрович.
Сделав шаг назад, он толкнул ближайшую дверь и кивком предложил мне заглянуть внутрь. Я подчинился и подошёл ближе. От увиденного на несколько секунд впал в ступор.
Это была просторная палата. Не комната, не покои — именно больничная палата, сверкающая белизной. Посреди неё стояла кровать с гнутыми ножками. В кровати лежал с закрытыми глазами смертельно бледный великий князь Борис. Рядом с ним высился штатив с капельницей. Возле кровати стоял журнальный столик, заваленный книгами. Впрочем, глядя на истощённые руки Бориса, с трудом верилось, что он может ими удержать хотя бы детскую книжку-малышку.
А с другой стороны кровати стояла Клавдия. Она с сосредоточенным видом водила руками над энергетическим телом Бориса, висящим в воздухе в полуметре над телом физическим.
Даже мне, с моими начальными познаниями в области магической энергетики, было ясно: дело — дрянь. Мелкие капилляры представляли собой невероятно редкую сетку, сквозь которую виднелись основные каналы. Тонкие до такой степени, что их тоже можно было спутать с капиллярами. Чакры и вовсе были практически не видны.
Клавдия не обратила на нас внимания. Она была целиком погружена в работу, в такие минуты весь остальной мир переставал для неё существовать.
Выждав секунд двадцать, император тихонько прикрыл дверь, и мы с ним двинулись в обратную сторону.
— Что-то пожирает моего сына, — тихо, горько проговорил император. — Изнутри. Какая-то энергетическая болезнь, сути которой никто не знает. К кому только мы не обращались! Кто
