ментальному потоку и перенаправил на разум Ирэн. Тут же зачерпнул горсточку из целебного, стараясь обезболить процесс, насколько это было возможно.
— Ааааааааа!
Она вопила так высоко, что у меня заложило уши. От страха, от боли, от… отчаяния.
— Пусти! Пустииииии!
Но я держал ее голову крепко. Она забилась в моих руках, ее тело затрясло, руки и ноги словно начали жить свой жизнью, а пальцы и мышцы лица скорчились в спазме. Это мы уже проходили. Сперва над ее мозгом надругался Радамант, а я усугублял ситуацию, чтобы снять морок.
— Н-неет, — голос Ирэн сорвался, и она перешла на хрип. Она вся горела, словно кожа раскалилась до предела человеческих возможностей. Казалось, ее кровь сейчас просто закипит. — Не могу… Отпусти… Пожалуйста…
— Прости. Ты должна бороться.
Она закатила глаза, и ее затрясло так сильно, что мне пришлось переместить голову девушки себе на колени. Кто-то подбежал ко мне, попытался что-то сказать, но я просто оттолкнул этого человека и выставил перед собой барьер.
— Не мешать! — рявкнул я, только сейчас осознав, что наорал на лысое превосходительство. — Работаю!
— Аааа….
Ирэн уже не кричала, не хрипела — просто жалобно стонала. А я наконец-то нащупал тот инородный элемент в ее сознании. Но перед тем, как вырвать его с корнем, решил сперва на него посмотреть. Я должен был понять, с чем сражаюсь.
Темный сгусток, похожий на то, как если в стакан воды капнуть чернила. Со рваными краями, неоднородный, но он проник в слои памяти Ирэн и работал на чувствах. Вытащил на поверхность все плохое — всю ненависть, зависть, страхи, боль, ярость… И превратил это в единственное, что она испытывала. Запер все остальное в дальних уголках сознания, оставив только ненависть и агрессию.
— Тихо, тихо девочка моя. Потерпи. Борись, — шептал я, зачерпывая из целебного потока больше и больше.
Слой за слоем я снимал эти эмоции, растворял их в целебном потоке и вытаскивал из ее головы. Действовать приходилось так тонко, что я ощущал себя каким-нибудь нейрохирургом. Одно неверное движение — и я навсегда изменю эту девушку.
И почему-то Род сейчас охотно делился силой. А ведь обычно не то что не допросишься, но приходилось объясняться и уговаривать. Словно источник знал что-то, чего еще не понимал я.
— Держись, Ир. Держись. Бери сколько можешь…
Я снял последний слой. “Чернила”, которые я видел, растворились, и я пустил чистый поток света, вымывая из ее разума остатки чужеродного вмешательства. Менталистка перестала биться в конвульсиях. Ее лоб резко похолодел, словно температура тела мгновенно упала градусов на пять. Лоб разгладился, и она наконец-то смогла глубоко вдохнуть.
— Ир, — позвал я. — Ир?
Она не ответила. Даже не пошевелилась. Я снова воззвал к Роду и попросил дать еще немножко силы.
“Совсем капельку, чтобы ожила. Пожалуйста”.
Я приложил пальцы к ее лбу, пытаясь согреть ими ледяную кожу. Секунда, другая, пятая…
Ирэн застонала и с трудом открыла один глаз.
— Миш?
— Ага.
— Ты… Ты…
— Все кончилось, — я огляделся по сторонам и увидел, что бой и правда прекратился.
Но тише не стало. Просто грохот и треск заклинаний сменился стонами боли — вечным спутником работы менталистов. Аудиториумские специалисты приступили к работе. Издалека доносились крики и топот лекарей. Люди бежали с носилками.
— Голова… Болит смертельно.
— Пройдет, — ответил я. — Живая — уже хорошо.
— Что… Что случилось?
— Прошу прощения, ваше сиятельство, — надо мной навис Лысый. — Я должен удостовериться, что с девушкой все в порядке.
— Да, конечно. И прошу прощения за неподобающее обращение, ваше превосходительство.
Лысый кивнул.
— Отчаянным временам — отчаянные меры, — устало сказал он. — Я не в обиде.
Я стащил куртку, свернул валиком и осторожно положил под шею Ирэн. Вряд ли я что-то ей повредил в физическом плане, но голова у нее должна была быть после такого чугунной. Лучше какое-то время даже не шевелиться.
Лысый препод присел возле Ирэн на корточки, сосредоточился и поднес руки к ее голове. Увидев его, внимательно разглядев шевроны и эполеты его мундира, Ирэн изменилась в лице. По всему ее телу пробежала короткая судорога, и она уставилась на превосходительство немигающим взглядом.
— Передай своему хозяину, — низким, чужим голосом сказала она, — Кровь льется за кровь. Род гибнет за род. Дети — за детей.
Лысый препод пододвинулся ближе к Ирэн и уставился ей прямо в глаза.
— Кто? — Он схватил ее за плечи. — Кто велел тебе это передать?
Но девушка лишь удивленно моргнула, испуганно взглянула на преподавателя и попыталась отстраниться.
— Что? Я не понимаю…
Он отпустил ее.
— Ясно. Придется поработать с ней в другой обстановке. — Препод словно завис на несколько секунд — явно отправлял кому-то ментальное сообщение. — Ирина Алексеевна, сейчас за вами придут.
Он поднялся. Ирэн порывалась было тоже встать на ноги, но я усадил ее обратно.
— Посиди пока здесь. А лучше — полежи. Сейчас придут лекари.
— Миш, я в порядке. Побило немного, конечно, но… Просто помоги подняться.
— Сиди! Хватит геройствовать! — раздраженно бросил я. — Что ты, что Сперанский, блин. Сплошная головная боль…
Лысый направился к остальным, и я нагнал его.
— Ваше превосходительство, — обратился я. — Девушка вымотана и тоже пострадала. Ее сейчас нельзя допрашивать!
Он обернулся и смерил меня снисходительной улыбкой.
— При всем уважении, ваше сиятельство, вы еще даже не студент Аудиториума. Все, что случается на Полигоне, проходит под юрисдикцией нашей внутренней службы. Прошу, оставьте эту работу для нас. — И словно желая добавить ложку меда в бочку дегтя, он протянул мне руку для пожатия. — От лица всего преподавательского состава благодарю вас за помощь. Тем не менее прошу в будущем воздержаться от подобного героизма. Вы продемонстрировали великолепный потенциал, Михаил Николаевич. Тем обиднее будет вас случайно потерять.
Я рассеянно пожал его руку, и Лысый тут же переключил внимание на других сотрудников.
Значит, наверняка отчасти поэтому Корф хотел кого-то заслать в Аудиториум. Если вуз расследовал происшествия и преступления собственными силами, не исключено, что кое-то могло и вовсе не выходить за стены этого Хогвартса. Но, видимо, что-то все-таки просочилось наружу, раз Пистолетыч развернул целую спецоперацию по моему поступлению.
Тем временем до нас добежала группа медиков и помощников с отличительными знаками Аудиториума. Я узнал нескольких людей в халатах, которых видел на выходе с Восточного Полигона.
Сперва забрали истекавших кровью и тех, кто был без сознания. Я помог уложить нескольких на носилки. Затем увели “средних” — тех, кто был ранен, но мог передвигаться самостоятельно. Я оказался в последней группе — просто шел сам под присмотром руководившей
