— Ты говорил, что его интересуют её рабочие дневники, — напомнила девушка.
— Не найдя их рядом с золотом, он решит, что настоящий тайник пропал или его никогда не было, и уберётся из города, — спокойно ответил Бруджа. — И вообще: шасов интересует исключительно золото.
— Уверен?
— Да. — Вампир помолчал. — Золота не жаль, у нас с тобой куча денег, любимая. Нам нужны рабочие дневники графини и отец. На всё остальное плевать.
— Согласна.
А что она ещё могла сказать? Бруджа прав — всем остальным можно пренебречь, потому что если фата Юлия действительно разобралась в организме метаморфа так, как считали Свен Бруджа и старый Раджит Кумар, то её дневники будут стоить сотню кладов.
— А ты разберись с тварью, — прервал размышления подруги масан. — Не хочу, чтобы она внезапно оказалась в игре.
— Разберусь.
— Вот и хорошо.
Эльвира отключила телефон и задумчиво повертела его в руке.
Она прекрасно понимала задуманный Петром ход: сдать жадному шасу клад в надежде, что тот позабудет обо всём или хотя бы отвлечётся на время. На первый взгляд идея выглядела привлекательно, однако, вспомнив, о ком идёт речь: заполучив одно, шасы немедленно начинали хотеть следующее, Эльвира чуточку засомневалась в плане любовника, но переубедить Бруджу не смогла.
«Ладно, дорогой, посмотрим, что получится из твоей затеи…»
Возвращаться на виллу, к сидящему в тёмной комнате Петру, не хотелось. Анисим, стервец, отговорился важными делами и пропал, даже к телефону не подходит. А значит, придётся сегодня обедать в гордом одиночестве.
«Ну и что. Так даже лучше!»
То ли предчувствие её окутало нехорошее, то ли просто настроение испортилось, но видеться с кем-нибудь сейчас Эльвире категорически не хотелось.
Она завела «Мерседес», попутно решая, в каком ресторане поесть, и без особой радости поднесла к уху вновь подавший голос телефон.
«Ах, это ты…»
Верный платный осведомитель, благодаря которому Эльвира и Пётр были в курсе озёрских новостей задолго до приезда в эту глухую провинцию. Да и потом осведомитель был более чем полезен, оказал весьма серьёзную услугу, однако… однако именно она — эта самая серьёзная услуга — заставила осведомителя крепко нервничать. А из-за этого он стал терять доверие девушки.
— Привет.
— Нужно поговорить, — нервно произнёс осведомитель.
— По-моему, мы всё обговорили, обсудили и расплатились.
— Мне нужны гарантии.
— Я ведь сказала, что ты можешь чувствовать себя в полной безопасности.
— Не чувствую.
— Это твои проблемы.
— Это наши общие проблемы. — Пауза. — Риск не соответствует оплате.
«Так вот о чём речь! Дело не в нервах, а в банальной жадности».
— Наоборот, — скривилась Эльвира. — Оплата не соответствует риску.
— Вы действительно так считаете?
— Нет, это правило русского языка.
— Нужно встретиться и всё обсудить.
— Не… — Девушка хотела произнести «Не надо», но неожиданно пришедшая мысль заставила её остановиться на полуслове.
Пётр велел ей разобраться с тварью, что в принципе давно назрело. Однако ещё одно громкое убийство окончательно поставит Озёрск на уши, заставит местных полицейских признать свою неспособность контролировать ситуацию, и в городе наверняка высадится десант из областного управления полиции. Ищейки начнут рыть землю, а тишина является одним из главных залогов успеха в их с Петром предприятии.
И что получается?
Да сущая ерунда: раз уж ей нужно устроить в Озёрске очередной труп, то пусть вместе с ним появится и убийца. И разумеется — мёртвый. Чтобы не наболтал лишнего.
— Что «не»? — насторожился осведомитель.
— Не возражаю, — молниеносно нашлась Эльвира. — Встретимся вечером. Записывайте адрес…
* * *
«Много не бухай!»
Ха! Шасу, конечно, легко говорить: «Много не бухай!», но он, наверное, издевается? Как можно много бухать на те копейки, которые он платит? Как?! Где, спрашивается, взять то «много», о котором шла речь? Жадный капиталист проклятый, давно тебе революций не делали, гадина…
«Шасы на революции неплохо нагрели руки, — ехидно напомнил внутренний голос. — Так что он за новую революцию лишь спасибо скажет… Живоглот!»
Газон чувствовал себя обиженным. В смысле, он всегда начинал особенно сильно обижаться на Кумара в те частые мгновения, когда менял деньги на виски и с печалью подмечал, как тают зарплата и «премиальные».
«Сам жирует, гад, да ещё на золото моё глаз положил…»
Добыча клада стала для Газона не навязчивой идеей — подобные определения к несложным мозгам дикарей практически не применялись, — но мечтой, о которой он мог думать бесконечно долго.
Вот, предположим, найдена огромная груда золота — когда речь шла о подобных вещах, дикарь живо представлял себе изрядную, в свой рост, не меньше, кучу колец, серёжек, портсигаров, авторучек и зубов, украшенных камушками различной, лучше, конечно, самой дорогостоящей из возможных, стоимости и каратности. Найденная куча немедленно обналичивается у самого честного шаса Тайного Города — знаменитого скупщика краденого Урбека Кумара, — и вот уже верный мотоцикл мчит развесёлого Газона из Монако в Лас-Вегас, в левой его руке нескончаемая бутылка виски, а в правой — рубль, длинный, как список его приключений.
— Приехали, — недовольно сообщил водитель автобуса, чуточку позавидовавший уснувшему в обнимку с бутылкой «бима» работяге. — Центр.
— Торговый? — спросонья осведомился Шапка.
— Географический.
— Значит, правильно.
Газон рыгнул, заставив водителя громко выругаться, извлёк себя с сиденья, выгрузился на площадь и почесался. Початая бутылка отозвалась негромким плеском.
— Значить, надо нам музей ограбить, ради барахла какого-то…
Определившись с ближайшими перспективами, дикарь достал из кармана грязный тетрадный листок, на одной стороне которого было нарисовано, как пройти к музею от главной площади, а на обороте — как пройти по музею и что брать, — и принялся изучать первую сторону.
— Почему этот шас не написал, где я буду стоять? — пробормотал Газон, вертя листок по кругу. — Непонятно же ни черта, чтоб его Спящий на доклад вызвал, тут даже у географа голова кругом пойдёт, как глобус, а мне расхлёбывай.
Дикарь даже огляделся в надежде, что кто-нибудь из прохожих подскажет что-нибудь путное, но, убедившись, что местные бегут по своим делам, старательно огибая наряженного в кожаные доспехи и красную бандану коротышку, вздохнул и вернулся к плану.
— Кажется, надо куда-то пройти по какой-то улице, у которой тут название написано…
Ещё один глоток виски дорогу не подсказал, но сделал внутри приятно, и Газон тут же повторил опыт.
— Так… надо читать название…
На самом деле «трансфер» до музея был самой сложной частью задания. Подвозить дикаря к месту преступления шас по вполне понятным причинам не стал и заодно запретил брать такси, вынудив действовать самостоятельно, чем, если честно, поставил операцию под удар, ибо чтение карт было не самой сильной стороной Шапок.
А вот все остальные действия по ограблению были опытному Газону хорошо известны и сегодня — во время получения «инструментов» — тщательно обговорены.
Входить в музей предполагалось с использованием артефакта «Рабочее окно», создающего мини-портал на ширину преграды. При этом не тревожащий сигнализацию, да ещё и создающий локальную зону действия морока, не позволяющего окружающим увидеть происходящее.
За этот этап можно было не волноваться.
Где именно искать нужные документы, Кумар узнал от заместителя директора, навестив безутешную женщину прошлым вечером. Навестив, естественно, инкогнито, использовав морок и аккуратное гипнотическое воздействие, под которым женщина и поведала шасу о месте хранения в архиве вожделенных бумаг. Затем она крепко уснула, а у Шапки появился детальный план операции.
Третья часть — отступление, с использованием всё того же артефакта, и встреча в номере шаса.
Окажись в Озёрске дельный наёмник, хотя бы чел, Сулир отвёл бы на операцию минут двадцать и не постыдился бы лично подождать в машине на соседней улице, пребывая в полной уверенности в успехе. Но, учитывая, что помощником выступал выходец из Южного Форта, шас надеялся увидеть его под утро и молил Спящего об одном: чтобы на плечах у незадачливого грабителя не висели свистящие и палящие во все стороны полицейские.
— Так вот же этот дом! — Газону пришлось трижды пройти вдоль фасадной ограды, чтобы, наконец, сообразить посмотреть сквозь решётку и узреть искомое. — Козёл носатый, схемы чертит, как курица клювом, мля, тупица!
Дикарь прошёл в открытую калитку — сквер музея был доступен для горожан до полуночи, — двинул было к главному входу, но неожиданно услышал голоса на боковой аллее.
