вялый, с дрожащими руками и ногами. Мне бы сейчас лечилку выпить, я бы тогда точно поправился, но…чего нет, того нет.
Наконец, он стал побеждать. Тяжелый удар пяткой мне в живот, расплющенные каблуком пальцы правой ноги, удар коленом в нос, от чего у меня по лицу обильно заструилась кровь, и я уже ничего не могу поделать. А он продолжает, радостно смеясь и приговаривая: «Ну что, сучонок, нравится тебе?! Нравится! Н-на! Еще! Получи!»
Почти теряю сознание от боли, шатаюсь, перед глазами красная пелена. Если бы я не был Игроком, скорее всего уже бы валялся, выблевывая внутренности и кровь. Но я Игрок, и меня не так просто убить. Но и у меня есть предел прочности, и похоже что он перейден.
Падаю на колени, ожидая последнего удара, который отправит меня в бессознание, или совсем в небытие. Жду. В душе уже ни-че-го, кроме пустоты и тоски. Одно меня мучает, одна мысль: Олька. Как она без меня? Погибнет ведь! Девчонка в городе не привыкла! Что будет есть, как будет пить? Дома еды мало, она даже выйти не сможет, мелкая! Ах ты ж черт…ну как же не повезло!
Жду. А удара все нет. Кто-то хрипит рядом и булькает. С трудом открываю глаза, и вижу…что?! Ты откуда взялась?!
Мой недруг тоже стоит на коленях, а на шее у него висит…Олька! Кровь фонтанирует из перегрызенной глотки врага, он пытается оторвать от шеи кикимору, и только лишь еще больше разрывает плоть! Секунда, две…мой бывший противник со шлепком падает на землю, а Олька урча и завывая, как разъяренный кот, продолжает терзать его тело. Прошло минимум секунд двадцать, прежде чем кикимора оставила труп в покое. Оторвалась от него, и поковыляла ко мне, прихрамывая и улыбаясь во все свои… сколько там у нее зубов? Точно больше, чем у человека! И острые, как у акулы!
Господи, как я был ей рад! Вот честно — никогда и никому так не радовался в своей жизни! И даже прослезился. Слезы потекли по щекам, промывая дорожки в красной, густеющей в черноту корке.
— Милая моя! Олечка! Как я тебе рад, если бы ты знала! Иди сюда моя хорошая, иди…к папочке! Умница моя! Славная моя девочка!
Кикимора снова заурчала, только не так, как тогда, когда убивала моего врага, а нежно, тихо, как кошечка, запрыгнувшая «на ручки». Со стороны она сейчас и выглядела как большая черная кошка. Я же ее видел такой, какой она и была — зеленоватая кожа, огромные глаза с вертикальными зрачками, и…вдруг заметил, что Олька все больше походит на человека. Раньше она напоминала нечто среднее между оборотнем из ужастика и здоровенной худой лягушкой, но теперь…ножки, ручки, даже морда стала более человеческой — если на обращать внимание на огромный рот, полный акульих зубов. С удивлением и некоторым…трепетом, что ли — заметил у Ольки некоторые признаки, указывающие на принадлежность к женскому полу. Эдакая уродливая зеленокожая девчонка лет четырех, только очень маленькая для ее лет.
Впрочем, на этом сходство и заканчивалось, стоит только посмотреть на узлы мышц, перекатывающихся под зеленой кожей. Олька была невероятно сильна, это я уже знал, а еще — она была горячей, будто болела лихорадкой. Но это и нормально — как рассказал мне Феникс, обмен веществ у кикиморы гораздо более быстрый, чем у человека, в разы более быстрый. Потому и скорость движения у них не в пример человеческому, и регенерация можно сказать молниеносная. Да и сила, как у былинного богатыря. Когда Феникс это рассказывал, он в очередной раз удивился моей удачливости на охоте — кикимору практически невозможно убить. Для этого надо быть высокоуровневым Игроком, но даже при этом фактор удачи не исчезает. Кикиморы воевать умеют. Ведь как ни странно, при своем быстром обмене веществ они живут много сотен лет. Возможно той кикиморе, которую я убил, просто-напросто пришла пора умирать, и вышла она из болота именно для этого. А я послужил чем-то вроде прибора для эвтаназии. Это похоже на то, как киты по какой-то причине выбрасываются на берег и умирают. Причину самоубийств не знают и до сих пор. Гадают, строят версии — как и всегда происходит в среде ученых, современных шаманов, прикрытых «корочками» академиков и членкоров.
— Иди ко мне, моя радость! — я притянул к себе кикимору, и она улыбнувшись во всю ширину своего жабьего рта, лизнула меня в губы раздвоенным черным языком. Пахло от нее болотной гнилью и свежей кровью, но господи, как же я был ей рад!
А потом она вдруг принялась меня лизать — щеки, нос, губы, уши, слизывала всю кровь, которая на мне была, лизала раны, нанесенные руками и ногами негодяя, и раны щипало, как от спиртовой протирки. А потом они переставали болеть. Уж не знаю, что такое было в слюне Ольки, но только действовала она так, будто это был заживляющий гель с элементами лекарской магии. Через полчаса мое разбитое, распухшее лицо приобрело более-менее приличный вид (я его ощупывал, зеркала-то у меня нет!)
Закончив сеанс лизания, Олька с ожиданием уставилась на меня, редко моргая, продолжая лыбиться и поглаживая меня по плечу то ли лапкой, то ли уже…рукой. А я думал, что же мне теперь делать. В голове просветлилось — слегка отошел после жестоких побоев, или это слюна Ольки так подействовала — магическая ведь, не хухры-мухры, так что теперь я мог нормально думать. И вот что надумал:
— Оленька…мне надо что-нибудь поесть. Ты не могла бы побегать по могилам, там оставляют подношения для помина души — хлеб, яйца куриные и все такое. Найди их, пожалуйста, принеси мне. Еще — мне нужны лечилки, а то ребра болят. Похоже, что этот гад сломал их.
Олька обернулась на труп моего врага и злобно заурчала, а я утвердился в своем выводе — кикимора все понимает. Только пока что говорить не может. Но это даже к лучшему. Женщины, они такие — стоит им дать слово…потом не остановишь. Весь мозг вынесут! А умненькая, да молчащая — лучшая подруга в мире! Хе хе…шутка, да.
— Там бабочки летают…в них есть деньги, лечилки и все такое. Побей их, ладно? Забери лечилки и денежки. А я пока этого гада раздену и переоденусь.
Олька заурчала, улыбнулась, лизнула меня в пупок, и скрылась в кустах с такой скоростью, что размазалась в пространстве. Даже глаз не успел заметить, куда она понеслась. Ну а я
