взглядом ведро и отправилась на улицу – за водой!
Когда за окнами опустилась ночь, я сидела за кухонным столом и пила мелкими глотками травяной чай. В печи уютно потрескивал огонь, на лежанке грелись тонкая перинка, подушка и лоскутное одеяло, в маленьких мисках на столе красовались мед, орехи, сваренные в меду, матросские “вечные” сухари и сушеные яблоки, которые вкусно было грызть под ароматный напиток.
Сидела я и размышляла о том, чем мне придется заплатить за такую щедрость небес? Дом, земля, источник – и это не считая припасов, инструментов, зелий… Все тут было устроено так, что вот приходи – и живи! И в то же время все было убрано, прибрано и запечатано, словно ведьма знала, что дому придется ждать “смену”.
Вот жаль, я со старостой не поговорила – где ведьма умерла? Не похоже, чтобы в доме. Нет здесь смертного духа. Да и порядок полный. Уж, верно, деревенские не постеснялись бы прихватить из дома усопшей что-нибудь “на память”.
Вздохнув, я подбросила в печь дров. Да, за окнами лето, но дом простоял нетопленным всю зиму, промерз, кряхтел и трещал, требуя просушить и обогреть. Дров в сарае за домом тоже было в достатке – на первое время точно хватит. Вода в колодце, припасы кое-какие есть… И все же что от меня потребует судьба за этот дом?
Проснулась я от неприятного потрескивания. Встала, зевая, увидела, что солнце уже высоко, плеснула в лицо воды из ведра и прислушалась. Ах вот это что! Сигналка! Кто-то стоит у калитки, касаясь осинового спила с выжженной руной.
Спала я в ночной рубахе – длинной, до пят. Коса растрепалась, лицо помялось… В общем, появляться в таком виде перед потенциальными клиентами не хотелось, поэтому я взяла наговоренное зеркальце, вздохнула, плеснула на него водой и попросила:
– Покажи, кто у калитки стоит.
Зеркало у меня было дешевое, слабое, но до калитки его хватило. Возле изгороди топтался парень лет двадцати, а рядом с ним девчонка лет десяти. Уже работницу мне нашли? Надо себя в порядок приводить! Да только ждать они не будут, вон парень уже в сторону дороги глядит.
Вздохнула – ну неразумно так силу тратить! И все же подняла над головой руки и плавно опустила, накладывая иллюзию. Была у меня в запасе отработанная личина, которая называлась “добрая ведьма”. Этакая бабуля в черной юбке с передником, в цветастом платке на голове, да в темно-синей блузке в желтую мушку. Поверх еще шаль попестрее, и вперед!
– Кто ко мне пожаловал? – плавно “пропела” я, вспоминая, как матушка встречала важных покупателей.
– Госпожа ведьма, – парень встрепенулся и напрягся, – вот, староста велел к вам девчонку отвести и передать, что она сирота, в людях живет. Можете к себе забрать, а можете брать, как все, на день, чтобы по дому помогала.
– Поклончик старосте передай, добрый молодец, – так же ласково пропела я, – а девоньку оставляй, присмотрюсь. Будет добро работать, насовсем возьму, а нет, так другую спрошу.
Девчонка все не поднимала глаз, разглядывая пыль под босыми ногами. Парень мялся, но не уходил.
– Еще чего староста передать велел, добрый молодец? – осведомилась я, уже подозревая ответ.
– Вот, – парень выставил перед собой большую корзину, накрытую полотенцем, – передать велено и… В общем, если какая мужская помощь по хозяйству нужна, то я наказан на три дня ведьме помогать!
Я чуть руками не всплеснула от восторга! Ах, какой староста хитрец! Он, оказывается, провинившихся к ведьме засылает! Ведьму боятся, старосту уважают, ну и, думается, немощной бабульке такая помощь совсем не лишней была. Да и мне тоже…
– Как тебя зовут-то, наказанный? – фыркнула я.
– Петром кличут! А это Марыська! – ткнул он пальцем в девчонку.
– Заходите, даю позволение! – щелкнула я пальцами. – Но коли худое задумаете – сразу вас за калитку вынесет!
Зашли помощники, робея и оглядываясь. Я же сразу скомандовала:
– Так, Петр, ставь корзину на крыльцо, потом посмотрю, что там, и ступай к колодцу. Воды натаскай в баню, в бочки и в дом принеси – мы с Марыськой будем сейчас все мыть да сушить!
Парень ухнул корзину на доски и ушел. Я же повернулась к девчонке:
– Сейчас можешь так зайти, а в следующий раз с грязными ногами в дом не пущу!
Она подняла голову, кое-как повязанную платком, и уставилась на меня пронзительными голубыми глазами:
– У меня нет обуви, госпожа ведьма! Лапти по осени только куплю, а там уж валенки…
– Значит, надо тебе сшить башмаки, – нахмурилась я. – Ладно, сегодня в доме прибрать надо, можно пока и так, а потом посмотрим!
Задумка моя была масштабной невероятно – я собралась навести в доме порядок и заодно приоткрыть некоторые его тайны. Для начала я, крякнув, занесла в дом корзинку. Внутри обнаружился каравай еще теплого хлеба, пучок огородной зелени, редис, лук, щавель, крынка молока, дюжина яиц и маленький кусочек желтоватого зимнего сала. Что ж, обед точно есть. Я убрала хлеб в зачарованный хлебный мешок, остальные продукты нужно было вынести на ледник, но я в погреб еще не заглядывала. Оценила подношение, прикинула, сколько нас ждет работы, и позвала свою помощницу из сеней.
– Марыська, есть хочешь?
Она испуганно моргнула и кивнула. Я отломила ей горбушку и плеснула в кружку молока:
– Ешь, сиди пока тут!
Я, только ломая хлеб, вспомнила, что хожу по дому в одной ночной сорочке! Заскочила в комнату, переоделась, собрала волосы в косу и вышла к девчонке под той же иллюзией:
– Иди скажи Петру, чтобы в дом воды принес, будем полы мыть!
Девчонка пошустрее выбежала на крыльцо, а я прошла в самую дальнюю комнату дома. Она, наверное, и была личной спальней ведьмы – маленькая, с одним окном, выходящим на запад. Утреннее солнце не мешало спать до полудня, а вечером тут хватало света, чтобы читать книгу или заниматься мелким рукоделием.
Первым делом нужно было вынести отсюда постель.
Услышав шум, я побежала к двери. Там уже стоял парень с двумя полными ведрами.
– Так, воду сюда, – я указала на добротный чан в углу, – а сам за мной! Марыська тоже!
Я привела их в маленькую комнатку и принялась командовать:
– Петр, все с постели сгреби, вынеси на улицу и на жердях разложи, на самом солнышке! Пусть сохнет! Марыська, белье собери да в баню снеси, постирать надо будет!
Парень одним движением сгреб все – и перину, и тюфяк, и одеяла, и подушки. Я аж залюбовалась – ну силен!
