консервативные взгляды были известны всему курсу. А вот я… Миша Соколов с перечеркнутым гербом — почти что идеальный кандидат в народовольцы.
Опять же, для непосвященных. Да только будут ли разбираться?
И если революционеры прознают о случившемся, а они непременно прознают, то я буду идеальной кандидатурой на то, чтобы все на меня свалить. Прекрасно. Просто прекрасно.
Меня повело в сторону, я ударился плечом о стену. Саданулся больно, но чувствовал я себя настолько хреново, что почти не почувствовал удара. Лишь мышца запульсировала.
— Павел, Валерий, выводите этих двоих на воздух, — распорядился Мустафин. — Дождитесь меня на улице. И глаз с них не спускайте. Чуть дернутся — сразу стреляйте.
— О как, — ухмыльнулся я.
Боец схватил меня за шиворот и поволок в боковое ответвление коридора.
— А куратор?
— Еще вдоволь с ним наговоришься, студентик, — пообещал безопасник.
Денисова тоже подняли, встряхнули, и бесцеремонно поволокли прочь. Мустафин остался вместе с трупом и моим мешком. Я успел заметить, как он принялся развязывать тесемки и обыскивать мое барахло.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо!
Даже сейчас, с угасающим сознанием, я понимал, что это конец. Если только…
Я пытался докричаться до помощника ректора. Орал, хрипел, пробивался, но словно метал горох в стену. Войтош не отвечал — закрылся так плотно, что даже у меня не получилось пробить блок.
Отчаявшись, я принялся звать самого ректора. Дикая, безумная дерзость — но и ситуация отличалась от штатной. И снова такой же блок. Совещание у них какое-то что ли? Или просто повесили “Купол”? А может и вовсе сейчас отсутствовали в Аудиториуме — тогда ясно, почему у меня не получалось с ними связаться.
Предприняв еще одну безуспешную попытку докричаться до Любомирского, я окончательно сник. Значит, придется прорываться самим. Да только как?
Пока нас тащили, Денисов успел очнуться, но только для того, чтобы опорожнить желудок. Тащивший его боец едва увернулся от струи рвоты.
— Отравились химией, — констатировал один из них. — Ну да, там же вентиляции толком и нет…
— Главное, чтобы и нас не скрутило, — ответил второй. — Мы ведь тоже без респираторов были. А то заблюем все коридоры.
Стены, камни, плиты пола и проемы мелькали у меня перед глазами, но сил запомнить дорогу не было. Я только понял, что нас вели какой-то другой дорогой — здесь было теплее, да и огоньков, что мы развешивали с Денисовым, я не заметил.
В голову пришла шальная мысль собрать остатки силы, может даже обратиться к источнику и раскидать их всех. Но что потом? Получится ли выбраться из Аудиториума? И даже если повезет, как быть дальше? Задание Корфа я не выполнил, на меня повесят убийство, а может и не одно припомнят, аудиториумцы смогут вычислить меня по крови и найдут где угодно.
Да, какое-то время у меня получится отбиваться. Но они найдут рычаги воздействия и вынудят меня сдаться. Или и вовсе уничтожат.
Нет, если побегу сейчас, лишь дам им больше возможностей обвинить меня во всех смертных грехах. Нужно оставаться и пытаться выкручиваться. Чего бы это ни стоило.
— Разрешите вопрос? — прохрипел я, украдкой обернувшись к своему конвоиру. Тот покрепче перехватил автомат, и охваченное яркими всполохами дуло устремилось на меня.
— Спрашивай.
— Куда вы нас ведете?
— Прямо сейчас — проветриться и отдышаться. Затем на допрос.
— И кто будет допрашивать? Мустафин?
— Скорее всего.
Как раз в этот момент мы подошли к узкой лестнице и принялись подниматься. Здесь на стенах горели магические светильники, и я смог разглядеть своего сопровождающего. Еще молодой мужик, лет тридцать с небольшим. Но уже с темными кругами хронической усталости под глазами.
— Если хочешь совет, парень, то лучше обойдись без фокусов, — сказал конвоир. — У меня приказ стрелять, а эти пули пробивают любой барьер. Попробуете хитрить — сделаете лишь хуже.
— Я не собираюсь ничего вытворять. И вас гробить не хочу. Вы здесь ни при чем, — ответил я.
Конвоир усмехнулся.
— Экое благородство, ты погляди.
— Знаю, все выглядело как…
— Не мне рассказывай, сиятельство. Я человек подневольный. С Мустафиным общаться будешь.
Я кивнул. Ну что ж, спасибо и на этом. Отношение если не доброе, то хотя бы сносное. Могло быть и хуже. Впрочем, наверняка безопасникам доставляло удовольствие конвоировать двух потенциально опасных одаренных. Так и шли — не рыпались ни те, ни другие. Одно хорошо, что Денисову было настолько хреново, что он даже не пытался возражать.
Не знаю, какими тайными тропами вели нас конвоиры, но мы умудрились выбраться на поверхность прямиком из подвала старой котельной, что располагалась между двумя учебными корпусами.
— Это мы были в верхних катакомбах? — Спросил я, чтобы хоть как-то скоротать время в ожидании Мустафина. — Не в тех, где нужно ходить с особой осторожностью?
Безопасники удивленно переглянулись.
— Все верно, — ответил тот, что держал Денисова. — Это короткие пути. Они не связаны с глубинными.
Мой конвоир кивнул.
— Глубинные вообще наполовину затоплены, на треть разрушены. Когда в прошлом веке восстание было, там много чего обвалилось. До сих пор фонит так, что даже неодаренным в тех местах становится не по себе. Кое-что перестроили, но…
— Паш, хорош, — оторвал безопасника коллега. — Незачем им знать. И так, вон, влезли…
Денисов опять блевал, облокотившись о ствол дерева. Мне к горлу тоже подкатывала тошнота, но выворачивать желудок наизнанку было нечем — не успел я как следует поесть.
— Разрешите другу помочь? — попросил я. — Лекарским заклинанием…
— Не положено.
— Ну сами видите, досталось ему!
Бойцы, казалось, чуть смутились, но стояли на своем.
— Извини. Пока нельзя. К нему вызовут лекарей. В крайнем случае мы медпомощь окажем.
Уже стемнело, но я смог разглядеть римские цифры с рангами на их нашивках. Седьмой и восьмой. Ну да, кое-что сделать смогут, но по верхам. Снова зашевелилось навязчивое желание вырубить всех троих и дать деру, но я уговорил себя стоять.
Мне не помогут ни Корф, ни Фрейд.
Значит, нужно договариваться с Мустафиным. Нужно дать ему что-то, что может его заинтересовать или хотя бы отсрочит приговор.
Нужно просто выиграть немного времени…
Со стороны выхода послышался шорох и скрежет затворяемой двери. Через несколько секунд на улице показался Мустафин — злой как черт и мрачный, как герой Брюса Уиллиса, от которого только что ушла жена.
— Окунев со своими на подходе, — сказал он и кивнул на Денисова. — Этого сперва в лазарет. Под капельницы или сразу “Водами” пусть лечат — на их усмотрение. Валерий, отведи его. Станет сопротивляться…
— Да я… ног не чувствую, — откашлявшись, Костя сгреб снег и утрамбовал последствия своего конфуза. — Какое… сопротивляться?
Боец по имени Валера
