Добежав до дома вожделенной училки, Борис с облегчением выдохнул: машины Чикильдеева поблизости не оказалось. Но проверил — взобрался на берёзу и поглазел в тёмное окно, убедился, что квартира пуста, спустился и отправился греться в подъезд напротив. Где и провёл следующие пару часов, скучая и периодически матерясь.
«Как же вы все мне надоели!»
И потому подъехавший к дому «Мерседес» — плоский, двухдверный, белый, как войска Юденича, — вызвал у затосковавшего подростка повышенный интерес. Объяснимый ещё и тем, что машину Цыпа узнал: она принадлежала красивейшей белокурой девушке из Питера — официальной любовнице Чикильдеева-младшего, о которой мечтали все озёрские подростки до появления Валерии. Теперь об Эльвире мечтали только те, кому не нравились брюнетки.
«А вот это интересно…
Подруга Чикильдеева пронюхала о его шашнях с юной преподавательницей ИЗО и решила выяснить отношения? Назревает скандал? Разборка? Отлично!»
Цыпа устроился в самом уголке идеально чистого окна — сам недавно постарался — и принялся наблюдать…
«Где же эта курица блуждает напоследок? И когда собирается домой?»
Эльвире в отличие от юного Бориса не требовалось лезть на дерево или стучаться в дверь — она лишь мазнула квартиру легчайшим дыханием магического сканирования, убедилась, что Валерии нет, и снова «спрятала» способности, превратившись — для всех магов — в обыкновенную человскую девушку. Красивую, безумно похожую на представительницу Зелёного Дома, но только похожую…
«Ладно, я подожду, тем более что время у меня есть».
Она не сомневалась в исходе предстоящей схватки, поскольку заранее, пока не приехала опасная цель, вытащила из перчаточного бокса плоскую деревянную коробочку, положила её на соседнее сиденье и раскрыла. В тусклом свете далёкого фонаря сверкнул синим крупный камень — знаменитый артефакт «Око василиска».
— Теперь, милая «Валерия Викторовна», я абсолютно готова к встрече.
А в следующий миг Эльвира вздрогнула — слишком уж резко и неожиданно зазвонил телефон.
— Да?
— Вы на месте?
Осведомитель.
— Да.
— Я сейчас подойду.
— Хорошо.
Эльвира вернула телефон в сумочку и улыбнулась. Итак, «убийца» прибыл и сейчас умрёт. Конечно, нехорошо, что это случится раньше смерти его «жертвы», но местные полицейские этого не узнают. Эльвира была не просто похожа на колдунью Зелёного Дома — она обладала силой колдуньи Зелёного Дома и могла сделать так, чтобы патологоанатомы определили нужное время смерти «убийцы».
«Приходи, дружок, жду».
«А это ещё кто такой? Неужели Ройкин?»
Явление Лериного любовника поставило бы эффектную точку в выстраивании мизансцены. Соберись тут, под окнами учительской квартиры, все заинтересованные стороны, две из которых прибудут среди ночи, да ещё непонятно откуда, и можно не сомневаться — скандал случится грандиозный. Однако…
— Или не Ройкин, — разочарованно протянул Цыпа через несколько секунд.
Появившийся из-за соседнего дома мужчина был достаточно высок, однако ничего более сказать о нём не представлялось возможным, поскольку незнакомец вырядился в тёмную одежду, а лицо его скрывал низко надвинутый капюшон.
— Шпион, что ли?
Подросток думал, что шутит. Ляпнул первую пришедшую в голову ассоциацию, поэтому даже представить не мог, что последует дальше… для чего мужчина так оделся… почему нужно скрывать лицо…
Цыпа был хулиганом. Дерзким, наглым, упрямым, жестоким, но… но он был подростком. По сути, ещё мальчиком. И потому он даже представить не мог, что станет свидетелем убийства.
Прямо сейчас.
— Нет!
Обладатель капюшона открыл стрельбу, едва подойдя к пассажирской дверце. Через стекло. Используя пистолет с глушителем, но Цыпа понял, что видит. Теперь — понял.
— НЕТ!!
Три выстрела, три хлопка, три вспышки. Хлопки Борис не слышал — далеко, да и окно, из-за которого он вёл наблюдение, заперто, — однако характерное, неоднократно виденное в фильмах движение и вспышки не оставляли сомнений в том, что делает облачённый в тёмное мужчина.
Три выстрела в упор. Коротенькая пауза. Он нагибается ниже, засовывает руку с оружием в салон и стреляет ещё два раза.
У Цыпы текут слёзы.
— Нет…
За что? Кому понадобилось убивать белокурую прелестницу?
Убийца бежит вверх по улице и скрывается за углом соседнего дома. Там, откуда появился.
Борис бежит по ступенькам вниз, выпрыгивает из подъезда, спотыкается, что-то кричит, подбегает к «Мерседесу» — и замирает, ошарашенно глядя на забрызганный кровью салон. На разбитое стекло. И на целые, но тоже забрызганные кровью, другие стёкла. Смотрит на ослепительно красивую блондинку, прижавшуюся к своей дверце. На её холёном лице застыло выражение крайнего удивления. Белая соболья куртка в крови. Грудь разворочена выстрелами в упор.
— Нет, — шепчет мальчик. — Как же так?
Он не знает, что делать.
В полицию? Или просто убежать? Или в полицию? Или…
Лучше всего — просто убежать.
Взгляд Цыпы падает на пассажирское сиденье, и он видит огромный синий камень, лежащий на бархате раскрытой коробочки.
«Это всё из-за него?»
С трудом понимая, что делает, Борис протягивает в разбитое окно руку, хватает камень и бросается прочь.
Ему страшно…
…Ей больно.
Спящий свидетель — как же это больно!
Эльвира выгибается в кресле и кричит так, что в радиусе полумили в ужасе разбегаются крысы. Начинают скулить собаки. Забиваются в трубы бойцовские коты.
Эльвира кричит, ругается и снова кричит, чуть тише, чуть спокойнее.
Ей всё ещё больно, но уже терпимо.
Затягиваются раны. К счастью, у этого гада не хватило ни меткости, ни выдержки, чтобы прострелить ей голову — тогда бы девушка не очнулась, — а развороченную пулями грудь можно поправить.
Будет больно.
На это уйдёт вся магическая энергия.
Ей будет даже ещё больнее, чем умирать, но… но развороченную грудь можно поправить.
— Сволочь, — хрипит Эльвира.
Она оглядывается и, к счастью, не видит полицейских или зевак, не видит никого, кто мог бы стать свидетелем её чудесного воскрешения.
— Хоть тут повезло.
Эльвира сплёвывает кровь прямо на торпеду испорченного «Мерседеса», ругается, заводит машину и едет прочь. Дорога видна как в тумане, но она видна, и это хорошо.
— Ну, гадёныш, подожди… я тебя лично на куски распилю… Живым!
А о пропавшем «Оке василиска» девушка не вспоминает, даже подъехав к вилле.
* * *
— Прекрасный вечер, — шепчет Лера.
— Один из лучших в моей жизни, — едва слышно отзывается Анисим.
— Но ещё не лучший?
— Он станет таким.
— Да, — подумав, соглашается Лера. — Станет.
Поскольку они оба знают, что сегодня Анисим поднимется с нею наверх, в её квартиру, в её маленькую комнату…
Он не предлагал устроить романтическое продолжение в шикарном номере в яхт-клубе, где они ужинали; на роскошной яхте или в его большом доме. Не предлагал не потому, что она отказала бы, хотя она обязательно отказала бы, а потому, что это было бы неправильно. Он привёз её домой и теперь стоял у подъезда.
Как будто в первый раз.
Готовый услышать что угодно, но жаждущий услышать…
— Ты поднимешься ко мне? — тихо спрашивает Лера.
— С радостью.
— Тогда пойдём. — Она берёт его за руку, поворачивается спиной и начинает подниматься по скрипучей лестнице. — Пойдём…
* * *
— Брателло!
В ответ — тишина… Нет, на самом деле ответ Газону пришёл в виде бодрого храпа, который Шапка расслышал ещё на лестничной площадке.
— Брателло!
Храпящая тишина.
— Брателло, мля, вставай, давай, поднимайся!
Николай Матвеевич Столяров, интеллигентный слесарь «Озёрскводоканала», жил в скромной однокомнатной квартире, доставшейся ему после развода. Уходя от некогда успешного инженера, жена прихватила с собой всё самое ценное, включая машину и сбережения, но Николай Матвеевич не жаловался и злодейку не проклинал — всё-таки супруга взяла на себя заботы о двоих детях, а это дорогого стоило. И, разумеется, слесарь Столяров аккуратно перечислял бывшей жене алименты со скудного жалованья. А вот оставшиеся деньги тратил по своему усмотрению.
К сожалению, как правило, «усмотрение» означало полбутылки крепкого алкоголя на ночь и немного в процессе дня.
Приняв дозу, Николай Матвеевич беспробудно спал до будильника, открыть входную дверь был в полном несостоянии, однако такая мелочь не могла остановить Шапку. Среди выданных шасом артефактов присутствовала и универсальная отмычка, с помощью которой Газон, ничтоже сумняшеся, и проник в квартиру. А вот дальше начались серьёзные трудности, поскольку отмычки для спящего слесаря у дикаря не было, а просыпаться под воздействием криков и крепкой тряски за плечо Столяров решительно отказывался.
