когда там в это время у хроноаборигенов совершеннолетие считалось? Судя по обстановке, чем раньше, тем лучше. Насколько я помню, к уголовной ответственности уже привлекать меня можно. А вот в брак вступать как бы и рановато. Нет, жениться я не собираюсь, во всяком случае, в ближайшее время, но при этом меня очень интересует возраст, когда я могу уже сам по себе жить, без опеки трудовой школы. Вроде теперь могу же? Нужно будет по возвращению проконсультироваться у Фаулера.
— А мы тебе такой подарок подготовили! — заговорщицки хихикнула Люся, не выдержав необходимости хранить такой страшный секрет.
— Только мы его тебе попозже вручать будем, — сердито толкнула Люсю кулачком в бок Нюра и что-то засемафорила ей глазами.
Та опять засмеялась, толкнула Нюру и они, шепчась и хихикая, убежали обратно в школу.
— Ты что, сегодня не ночевал? — подозрительно уставился на меня Макар, дождавшись, как Семён тоже уйдёт в школу.
После того, как за моё патронирование городской бюджет выделил им дополнительно деньги, отношение Макара ко мне изменилось явно в лучшую сторону. А когда оказалось, что я ещё играть на музыкальных инструментах могу — так вообще. Конечно, в разряд любимчиков я к нему не перешел, но «в свою стаю» он меня принял.
— А что? — осторожно сказал я и поправил сползающую лямку торбы, которую я носил как рюкзак. В торбе лежала кукла, в которую я поймал эту зеленую призрачную хрень с помощью того случайно подобранного заклинания из книги Лазаря.
— А то, — нахмурился Гудков, — ты же сам видишь, Генка, какое это село ненормальное. Сплошные фанатики и мракобесие. Хуже, чем в средневековье. Так что надо сто раз подумать, прежде чем куда-то ночью уходить. В общем, чтоб больше этого не было. А то рассержусь и приму решительные меры. Ты меня знаешь!
— Да я…
— Ты меня слышал, Генка, — отрезал Гудков, — а эти два деятеля как придут, с ними отдельный разговор будет.
Я понял, что он имеет в виду Гришку и Зёзика, которые явно-таки ходили к Марии Магдалине и Саломии-мироносице маленько поженихаться.
Ну, хорошо, хоть не один я, так что мой ночной вояж особо не выделялся на фоне всеобщей недисциплинированности.
Я хотел уже уйти к себе, как дверь в школу открылась и оттуда вышли агитбригадовцы: Макар Гудков, Семён Бывалов, Виктор Зубатов, Жорж, Нюра, Люся и Клара Колодная.
— Ну что, Генка! — весело сказал Гудков, — еще раз с днем рождения и прими от нашего коллектива небольшой подарок.
Нюра, Люся и Клара, подошли ко мне, Нюра протянула свёрток, и девчата со смехом полезли целоваться.
— Да погодите вы! — и себе рассмеялся Гудков, — пусть хоть подарок раскроет. Замучили парня.
Я раскрыл свёрток, там были две книги — «Миф о Христе: Христос как динамомашина капитализма» И. А. Древса и «Религия и здравый смысл» П. Гольбаха.
— С-спасибо, — сказал я, не зная, плакать или смеяться от столь неожиданного подарка.
— Ты ещё не всё посмотрел, Генка! — воскликнула Люся, аж приплясывая от нетерпения.
И точно, обалдев от названий подаренных книг, я совершенно не обратил внимания, что там было что-то ещё. Я развернул бумагу дальше — это оказалась рубашка, довольно неплохая, практичная, ярко-синего цвета, из плотной мягкой ткани.
— Меряй! — воскликнула Люся.
— Что, прям здесь? — поёжился на холодном ветру я.
— Действительно, что вы парня в оборот взяли! — заступился за меня Жорж. — Замучаете прямо в день рождения!
— Ну так пошли в школу! — велели девушки и потащили меня внутрь. Я только успевал ногами перебирать.
Затащив меня к себе в класс, Люся потребовала:
— Снимай куртку! И меряй рубашку!
— Ага, — растерянно от такого напора пробормотал я, опустил рюкзак-торбу на пол, себе под ноги, затем стащил куртку, рубашку и начал надевать подаренную рубаху.
— Смотрите, девчата, я же говорила, что рукава длинными будут! — расстроенно воскликнула Люся.
Я сперва не понял печали: в это время особо таким вещами не заморачивались, могли носить одежду «на вырост», с чужого плеча. После революции, да и вообще в это время, народ жил в среднем небогато, а большинство — за чертой бедности, если смотреть глазами человека из двадцать первого века. А тут прям Люся панику из-за длинных рукавов подняла. Да и не настолько уж они длинные.
Не желая, чтобы девушка расстраивалась, я успокаивающе сказал:
— Ничего страшного, Люся, я подверну. Очень красивая рубашка!
— Нет, ну вы посмотрите на него! — чуть не плача, возмутилась Люся, — чурбан бесчувственный!
— Почему я чурбан? — не понял я.
— Ты даже не обратил внимания на рубашку! — покачала головой Нюра, — напялил и всё.
Я пожал плечами — никогда не понимал все эти ахи и охи над тряпками. Ну напялил. А что делать-то надо было?
— Рубашку-то тебе мы сценическую пошили, — укоризненно объяснила, наконец, Клара, — а Люся вышила. А рукава получились длинные, обрезать нельзя, там по манжету основной узор идёт.
— Придётся подшивать выше, — озабоченно сказала ей Нюра.
— А я думаю, нужно вот здесь, и вот здесь прихватить, тогда нормально будет, — не согласилась с ней Люся и поддёрнула рукав вверх.
— Погоди. Я булавки возьму, — торопливо сказала Нюра, — заколоть надобно, чтобы не перекосило.
Пока они спорили. Клара достала из своей сумочки небольшое зеркало и показала меня в отражении. Видно было только небольшой кусочек меня, но я понял, что да, вся рубаха была расшита узорами и бисером.
— Ого! — опешил я, — спасибо! Красота какая!
— Гена, мы тебе и образ сценический придумали. Да, девчата?! — улыбнулась Клара и добавила, — а куртку, я смотрю, ты совсем порвал. Рукав чуть не отваливается. Давай-ка сюда, я зашью.
Она отобрала у меня куртку и села на свой тюфяк (мы все спали на полу, на своих тюфяках, которые привезли с собой).
— И пуговиц трёх нету! — пожурила она меня.
Я вздохнул. Ну а что мне, объяснять ей, что пришлось лезть на эту чёртову иву, потому что гадский зеленоватый мяч-призрак, поглазел-поглазел на меня, а потом, ни слова не говоря, просто взял и начал таять. Поэтому мне пришлось туда лезть быстро. А потом слова заклинания читать, одной рукой придерживая куклу и записку со словами, а второй цепляясь за ветви. Вот и оторвались где-то пуговицы, а я и не заметил. Не до того было.
— Не крутись! — строго велела мне Люся, пока Нюрка, зажав во рту булавки, принялась подкалывать рукава.
— Фефно, — пожаловалась Нюра.
— Давай к окну подойдём, Генка, — велела мне Люся и осторожно потащила к окну. — Здесь плохо видно. Нам же надо, чтобы стыки незаметно шли, а то узор перекосит…
Она ещё что-то там тарахтела.
