уже в домовине лежит. Как человеку без души жить? Да никак.
Стоп-стоп. Что-то такое я уже слышал, то ли в Праге, то ли в Бремене. Рассказывали мне про некоего Черного Ганса, который в виде бравого молодца подкатывает к безутешным вдовушкам, поклявшимся и после смерти хранить верность супругам, соблазняет их, заставив забыть все, включая данное обещание, после выпивает душу клятвопреступницы досуха и в виде огненного змея отбывает в глухие места, где у него со времен битвы в Тевтобургском лесу логово оборудовано.
Вся эта история тогда вызвала у меня большое сомнение, поскольку в наше время подобная супружеская верность, особенно в полиаморной Европе, выглядит как минимум неправдоподобно, но вот, оказывается, и у нас такие же водятся.
— К гуленам там или просто к слабым на передок он сроду не сунется, ему они не нужны, — продолжал тем временем вещать Антип. — Он же не для удовольствия баб тара-ра-рам, значит, а чтобы душу забрать. Во, во, гляди! Я ж говорил — к Даре он гостеваться намылился!
И верно — сгусток пламени распрямился и словно ввинтился в печную трубу дома, стоящего напротив. Причем готов поклясться, что внешне он очень напоминал дракона навроде того, что я видел в трилогии «Хоббит». Как его там? Смог? Смауг? Только этот был куда меньше, размером где-то с хундаевский «седан».
— Его еще огненным змеем называют, — в тон моим мыслям заметил Антип. — Ага. Мол, он сродни Великому Полозу, они, дескать, из одного помета. Но это все ерунда. Полоз кому служил? Велесу, родителю своему. А тот любых огненных тварей терпеть не мог, от них лесу да зверью один вред. Так что не его это порождение, точно не его. Скорее уж Морана эдакую пакость сотворила.
— Огненный змей, тоже мне! — поддакнул Родька, сидящий на перилах и что-то жующий. — Червяк с крылами — да и только.
— Вряд ли его создала Морана, — возразил я. — Ее стихия ночь и холод, зачем ей такой слуга?
— Чтобы никто на нее не подумал, — моментально ответил домовой. — Да и дружила она с огнем, дружила. С Перуном вон ладила всегда, а тот молоньям повелитель. Мне про то батя рассказывал, а ему дед. А дед у меня был ого-го, он одно время сильномогучему волхву по хозяйству помогал, потому много чего видел и знал.
Надо будет узнать у первоисточника, кто из нас прав — я или Антип. Интересно же. И с домовым моим побеседовать поподробнее, выяснить, что еще из рассказов своего бати он помнит.
— А от Дары ему чего надо? — перевел я разговор из теоретической плоскости в практичную. — Не ласки же с душевным теплом? Устарела для такого соседушка, причем веков пять назад. Да и не любила она никого, кроме себя, никогда, зуб даю.
— Говорю же — поболтать прилетел, не иначе, — пояснил Антип. — Дара давно его к себе привязала. Подкармливает она его, а тот ей весточки из столицы таскает.
— Подкармливает?
— Ты не гляди на то, что Дара из Лозовки не вылазит, — невесело хохотнул домовой. — Она все знает, что в округе творится, кто чем живет, кто чем дышит. И про всех тех, у кого на душе тоска черная лежит, ведает, не сомневайся. У нас же дачных поселков понастроили нынче богато, народу в них живет много, есть такие, кто мужа потерял и по нему убивается. Времена сейчас другие, верно, да только сердца у баб те же, что раньше, остались. У иной ушел любый за кромку — и все, никто ей не нужен, никто не мил, живет как не живет. Дара про то узнала, прелестнику рассказала, а он ей в ответ…
— Дальше не рассказывай, все понял, — перебил я его. — Интересно, что он за новости ей принес?
Не знаю почему, но на душе вдруг стало маятно, неспокойно. Как говорил один мой приятель, словно кто-то прошелся по тому месту, где когда-то будет находиться моя могила.
— Могу пойти подслушать, — предложил Родька. — Вон окно открыто, авось что и разберу из их разговора.
— Лучше не стоит, — предупредил меня Антип. — Если старая ведьма его за этим прищучит, то жди беды. А она учует, уж поверь!
— Даже не сомневаюсь, — согласился с домовым я. — Ладно, пошли лучше спать.
Кстати, бабка Дарья за последние дни со мной даже заговорить ни разу не попыталась. Так, здоровались через забор, но и только. Еще разок раскланялись, встретившись позавчера в лесу, но языками, как в прежние времена, не зацепились. Уверен, что это не просто так, есть тут какая-то закавыка. Не этого ли огненного гонца она и ждала? Или все проще и я сам себя накручиваю? Может, ей просто больше нет до меня дела? Живет по соседству ведьмак и живет. И ладно. Оступится — погублю, нет — авось кто-то другой это сделает.
Утро же все расставило по своим местам. Нет, началось оно так же, как и предыдущие несколько, с яркого солнечного света, завтрака на улице и обещаний Родьки, что завтра-то он точно пойдет со мной в лес и поможет травы собирать, а сегодня никак. Просто сегодня у него лапы ломит, скорее всего к дождю. Я, впрочем, не настаивал, мне одному, вернее исключительно в компании дяди Ермолая, в лесу было комфортнее. Никто не ноет, не спрашивает поминутно, когда мы домой пойдем, и не ругается на то, что рядом с нами вышки нет, которая раздает стабильный мобильный интернет.
— Тогда разберешь все то, что насобираю, — строго глянул на него я. — И вчерашнее, что высохло, проверь. Если что готово, то перебери и по пакетикам расфасуй.
Запасался травами я капитально. Качество тех ингредиентов, что продают в интернет-магазинах, меня окончательно перестало устраивать, а рынков наподобие немецких или итальянских в столице не было. Ну или я про них не знал. Так что последние дни я греб в лесу к себе все, до чего мог дотянуться, тем более что на дворе стоял июнь, самый лучший для травосбора месяц в году, даже лучше, чем май. Ну и дядя Ермолай мне, конечно, в этом очень помогал, показывая такие лесные травяные делянки, которые я сам в жизни бы не нашел.
Бабка Дарья окликнула меня тогда, когда я уже почти дошел до березовой опушки, за которой начинался лес.
— Александр, — услышал я ее голос, — скажи, а правда, что ты нашему речному вчера петуха черного подарил? Да еще сам ему голову свернул?
— Привет, соседка, — развернулся я и увидел старушку, стоящую шагах в пяти от меня с изрядным пучком редиски в руках. И это притом, что улица еще минуту назад была
