ждать, устала от вранья, — развернулась, чтобы уйти. Кто я такая, чтобы требовать от наследника Кариара объяснений?
— Постой! — раздался за спиной приказ, но я не сбавила шаг. Тогда Дан догнал меня и снова сжал мою руку железной хваткой: — Хочешь ответы? Ты их получишь.
Обескураженная его заявлением, я позволяла ему затащить себя в самый темный закоулок. Без капли теплоты и интимности он прижал к себе, и я снова ощутила тяжесть и тошноту, как и в прошлый раз, когда мы переместились к дому моих родителей.
Окутавший меня запах смолы немного привел в чувства. Я чуть отступила и ощутила под ногами мягкий ковер из хвойных иголок, подняла голову — меня окружал зеленый лес. Пока я разглядывала ряды уходящих в небо стволов, Дан, делая неразличимые пасы пальцами, рукой описал в воздухе контур высотой в свой рост. Сжал кулак и ударил по воздуху, который в тоже мгновение превратился в несокрушимую преграду. По всей поверхности очерченного контура пошла рябь, словно по воде, в которую бросили камень. Я приблизилась и коснулась вибрирующей поверхности — легкое покалывание, как от статического электричества.
— Невероятно, — выдохнула, зачарованно разглядывая как искрит и переливается нечто на кончиках пальцев.
— Эта грань разделяет миры, — произнес Дан, словно наставник, разъясняя все тонкости сложной науки путешествия между мирами.
— Всего шаг, и мы в другом мире? — никак не могла поверить в реальность происходящего.
— Сделай этот шаг и узнаешь, — и протянул раскрытую ладонь.
Неизведанное влекло и пугало одновременно. Я собиралась совершить то, о чем нынешняя наука могла только мечтать. И для этого нужно лишь сжать руку Дана. Тогда я впервые задумалась над тем, насколько большой силой он обладает.
Дан ждал ответа, а я не могла понять доверяю ли ему. Он столько лгал мне. Но всегда приходил на помощь, когда я сталкивалась с трудностями.
Я решилась: крепко сжала руку Дана и отправилась за ним в неизвестность.
Из лесной прохлады сумерек я перенеслась в жаркий сияющий день. Солнце било в глаза, ослепляя и заставляя жмуриться. Казалось, оно ярче того, к которому я привыкла. Теплый ветер развивает мои волосы, принося с собой аромат спелых фруктов, а высокая трава щекотала колени. Имирт в груди вспорхнул притаившейся бабочкой и меня наполнило неповторимое чувство покоя и единения с миром. Я словно наконец вернулась домой.
Мы спускались по зеленому склону, уходящему вниз к живописному лесу, деревья которого, помимо естественного зеленого, пестрили небывалыми цветами: сиреневая листва чередовалась с бирюзовой, бледно-розовой. Я проводила ладонью по макушкам непонятных растений, вдыхая пряные ароматы иссушенной солнцем травы. Как неопытный ребенок, делала свои первые шаги в большом мире.
Лишь по шороху травы я догадывалась, что Дан идет позади. Он не разделял моего восторга: возвращение домой волновало его, но с каким-то оттенком печали.
Вскоре мы покинули лощину, и я увидела скалистую местность. Дан целенаправленно шел вперед, взбираясь в гору. То, что он хотел мне показать, находилось именно там. Представила, какой вид может открыться мне с вершины, поэтому, охваченная детским азартом, заторопилась вверх.
Почти у самого пика я обернулась к лежащей внизу долине: зеленые холмы обвивали поблескивающие на солнце реки, уводящие за собой в густые леса и бескрайние степи. Ничего прекрасней я в жизни не видела.
Дан не думал останавливаться и упорно карабкался к вершине. Мне пришлось оставить безмолвное созерцание неземных красот и догонять его. Такой стремительный подъем давался нелегко, а дыхание Дана, казалось, даже не сбилось.
— Сердцем Кариара всегда был Ривал, — ровно, без запинок и придыхания, звучал его голос. — Город был стратегическим опорным пункт, культурной столицей, обладал заметным политическим влиянием. К нам прислушивались, наше мнение уважали. Вместе с тем побаивались. Сохранилось множество легенд и достоверных исторических фактов о силе духа нашего народа, о воле к победе, о стойкости к невзгодам. В нас с детства взращивают любовь к родине, гордость за свое государство. Это не слепое поклонение, просто мы ценили то, что имели, то, что создали и передали нам предки.
Вместе с речью Дана закончился наш подъем. На вершине встретил свежий морской ветер и раскинутые у подножия скал почерневшие руины огромного города. На выжженной земле не осталось ничего живого: ни травы, ни деревьев. Какие бы сооружения здесь ни возвышались раньше, теперь от них осталось жалкие следа. Как будто кто-то хотел избавиться от всего, что могло напомнить о существовании города.
— Почему его уничтожили? Зачем такая жестокость?
— Это законы войны, — получила еще один урок от Дана. — Разрушение Ривала стало уничтожением всех надежд и веры кинхарцев. Когда нет дома, нет места, куда можно вернуться, чувствуешь себя потерянным. Это делает тебя слабым противником.
В каждом слове чувствовалось, что потерю города он считал своим личным поражением. Ривал был не просто центром Кариара, а домом Дана — местом, где он родился и вырос.
— Я намерен возродить Ривал, — уверенно заявил.
Оглядывая серые руины, я подумала, что это безнадежная затея.
— Ты хочешь создать армию, — предугадывала его отчаянные замыслы.
— Представляешь, сколько таких как мы разбросаны по миру? — воодушевился Дан, уже строя грандиозные планы. — Сотни, тысячи. Одни сами бежали по разным причинам, других мне удалось перебросить незадолго до уничтожения Ривала. Многие готовы вернуться домой. Осталось только сплотить их.
Даже не будучи стратегом и опытным военным, я прекрасно понимала:
— Это самоубийство. Кто все эти люди? Обычные работяги, никогда в жизни не державшие в руках оружие? Какой от них толк? Просто пушечное мясо.
— Я научу их сражаться, — казалось, он все продумал, и ничего не могло его остановить или поколебать уверенность, — сделаю воинами.
— На это уйдут годы, — на это могла уйти вся его жизнь. Вся наша жизнь.
Но Дана не волновали такие мелочи, как собственное благополучие, он хотел лишь одного — мести:
— Я не тороплюсь. Оглянись, мне некуда отступать.
Внутри что-то надорвалось. На алтарь этой войны Дан готов положить собственную жизнь. Он опустошен и единственным своим наполнением считает месть, гнев и ярость. Это источник его силы и смысл жизни. Его сердце навсегда отравлено. Теперь в полной мере прониклась его словами о безумцах и отчаянных.
Потрясенная, я не чувствовала больше опоры под ногами и опустилась на землю.
— Какой ответ дали мои родители? — рука сама сжала украшенный камнями кулон, который они подарили мне на шестнадцатилетие. Скорей всего, они сделали его своими руками. Он был уникальным, нигде больше я не встречала затейливых узоров.
— Пока молчат, — получила слабую надежду, которую Дан тут же бессердечно отобрал: — Я не могу их заставить, но и
