в прежней манере, из деревьев тех же пород. Изменилось одно – его суть.
В течение долгих веков Долгогорье дремало – но отнюдь не спокойным сном. Оно никак не могло забыть, что когда-то было вольным и независимым, а теперь уже нет. И оно постепенно менялось. Постройки гнили и разрушались, и строились заново, и округ вырастал в нечто прежнее и вместе с тем новое.
Небольшой багряный храм старых инлисских богов, пораженный плесенью и многоножками, предали огню, и поверх пепелища проложили дорогу. Широкая площадь, где инлисские бабушки покупали и продавали выделанные кожи, пряжу и ткань, оделась в известь, а базарные лотки отрастили стены, крыши и указатели. Со временем не осталось ни одной сквозной улицы для проезда.
Округ перекраивал себя сам. Дорожные карты, начерченные предыдущим поколением, приносили больше вреда, чем пользы.
Бытовали рассказы о том, что инлисские жрецы-старообрядцы по-прежнему возносят древние молебны где-то в тенях глухих переулков, но никто не мог с уверенностью объяснить, в чем суть их обрядов. Круглые инлисские лица и кудрявые инлисские волосы были обычной внешностью среди местных. Еда в заляпанных кульках, которой здешнее старичье торговало вразнос, включала в себя больше соленой рыбы и жгучего перца, чем употребляли в районе Храма или на Камнерядье. Твердая, выразительная огласовка жителей Долгогорья наследовала некогда общему их языку – ныне сообща же ими забытому. Город в городе, Долгогорье гордилось своей самобытностью, как небогатый человек – единственной парадной рубашкой.
На западной окраине округа Дарро брат Алис сидел на третьем этаже здания, нарезанного на закутки для ночлега полста человек. В потрепанной комнатушке имелись пара лавок, темный деревянный стол и вощеная скатерть с обглоданными на завтрак куриными косточками. За столом напротив сидела бледная женщина. Ее по обыкновению томный голос сегодня звучал взбудораженно. Даже потрясенно. До этого Дарро ни разу не наблюдал, чтобы она о чем-либо беспокоилась, – и это было зловещим знаком.
– Мы должны заполучить обратно наш нож. Вот для чего ты мне сейчас нужен. Если мы его вернем, все образуется, – убеждала она сама себя.
Кому только не требовался этот нож. Волшебство, политика, и одни боги ведают, какие силы еще сюда вплетены, но что было важнее для Дарро, так это деньги.
И нутряное ощущение, что если он разыграет все правильно, то денег хватит на любую дальнейшую жизнь. Он попытался вести себя естественно, будто полностью открыт перед собеседницей.
– У меня на примете есть местечки, где поискать. Если это вообще возможно, добуду ваш нож, – сказал Дарро, и женщина кивнула, стараясь ему поверить. В ставню стукнулся зяблик, желтое оперение расплылось ярким пятном, – и тут же умчался прочь. – Я вас в обиду не дам.
Она вымучила улыбку.
– Конечно, конечно, не дашь, волчонок. – С этими словами она сняла с пояса потертый кошелек и подтолкнула его по столу. Дарро раскрыл его с напускным безразличием. Десять монет чистейшего серебра блеснули при пересчете. Хватит отдать за эту комнату Кеннату Уотеру и, если тратить с умом, на пропитание до первых морозов.
– Когда ты сможешь его достать?
– Скоро. – Дарро не лукавил. – Счет не на недели, на дни.
– Его ищет кое-кто еще. Не из числа моих друзей.
Дарро принял вид, будто слышит об этом впервые.
– Кто-то еще?
– Одна женщина с Медного Берега, – начала она, и тут с улицы долетел истошный визг. Кто-то орал имя Дарро. Визг содержал и другие слова, но Дарро разобрал только «сестра».
Он подхватился, ведомый многолетним инстинктом братского присмотра. Распахнул ставни, впуская свет. Внизу, на улице, ему махала младшая Каваль. Беда на ее лице сразу бросалась в глаза, затмевая аляповатую желтизну и водянистую синь праздничного костюма.
– Дарро! Дарро! За твоей сестрой погоня! Стражник! Там, в тупичке возле Ибдиша! Он ее убьет!
На лестнице стояла темень, как в дымоходе. Летнюю духоту вытягивало наверх, и Дарро будто сбегал в жерло незримой печи. Он не помнил, как подхватил дубинку, но палка была в руке: крепкий дуб с залитым свинцом набалдашником. Выскочив наружу, он помчался по узкой дороге. Смазанные на бегу лица с отстраненным любопытством поворачивались вслед, будто пялились на очередное праздничное увеселение. Дарро каждого знал по имени – и не ждал от них помощи. Сложись наоборот, это он бы высовывался из окна, глазея на разыгравшуюся внизу постановку – комедию или пьесу с трагичной концовкой. Он бежал, не обращая на них внимания.
У поворота к дому Ибдиша Дарро проехался каблуком по дерьму, наваленному на мостовой каким-то псом – или его хозяином, – и чуть не упал. Злобные выкрики и угрозы эхом звенели из тупика. Один голос принадлежал Алис.
В конце тупиковая улица чуть расширялась, образуя круг не шире театральных подмостков, подпертый четырехэтажками сплошной, без единого прохода, застройки. Войти и выйти отсюда можно было только с улицы или через Ибдишев двор, а жена Ибдиша уже заперла калитку, не желая впускать нелады Алис к себе домой. Сестра стояла на кособоком крыльце, сжав кулаки. Лицо темнело от бешенства – или от напряжения. Синий плащ, рыхлый малый, поставив ногу на первую ступеньку, поднимал обнаженный меч. Соседи и детвора глазели с окон и крыш на эту спонтанную бойцовую арену.
– Че за херня? – проорал Дарро, стараясь отвлечь взгляд мечника от сестры. – А ну отошел от нее!
Стражник повернулся. Три длинных кровавых царапины у него на шее говорили, что Алис уже дала отпор. Даже когда он шагнул вперед, Дарро внимательно слушал – не топочут ли сзади ноги, а то и копыта. Одного человека можно угомонить. Целый патруль – никак.
– Не твое дело, – заговорил блюститель порядка, но что-то не то у него было с покроем мундира. Форма неопрятно, мешковато болталась. – Я Таннен Гехарт, из городской, мать твою, стражи. Эта подлюга будет задержана за воровство – не то прямо здесь перережу глотку, и мне вообще плевать чью. Не заткнешь свой рыбий рот, прошнурую и тебя заодно!
У стражника пропал пояс. Вот откуда его необычный вид.
Дарро подступал наискось, посматривая за острием меча противника.
– Раз ты стражник, то где твой свисток?
– Не твоя забота, мудак.
Дарро сменил угол сближения.
– Раз ты стражник, то где твой служебный значок?
– Кое-кто его спер, – сказал страж, махнув назад свободной рукой. Дарро не взглянул на Алис и мельком. Не хотел, чтобы юнец держал ее на примете. Два быстрых шага, и дистанции будет достаточно, чтобы нанести или словить удар. Сталь – оружие посерьезней, но за спиной стражника стояла Алис. Будто услыхав мысли Дарро, тот выставил меч на изготовку.
