на миллион пшеничных зерен, проросших в один миг, на облака, на музыку в ушах и дикую весну, на такую нежность, что расплавляешься медом… Это вроде бы все подростковые фантазии…
Давно миновал полдень, за окнами светило солнце, попискивали неизвестные птицы на лужайке, а на дальнем фоне каркали вороны, но не зловеще, а развлекаясь. Мы с Гердой лежали обнявшись под тонкой простынкой. Ее волосы до сих пор были влажными и пахли океаном, солью и льном.
Портреты моих предков висели лицом к стене. Рама с Мертвой Ведьмой покосилась, хотя я точно помнил, что вешал ее ровно.
– Ты преувеличиваешь роль физиологии, Леон, – сонно пробормотала Герда.
Теплый воздух из ее рта, вырвавшийся вместе с рассудительными словами, коснулся моей шеи и свел на нет всю мудрость этой фразы. Я не преувеличивал, о нет. Я скорее преуменьшал.
– Для меня – наш первый раз был, когда ты впервые поднялся ко мне на палубу, – сказала Герда. – Ты был совсем ребенок, тебя несправедливо обвинили и собирались убить. Мне было так тебя жаль…
– А мне показалось тогда, что ты… злая. И смотришь на меня, как…
Я прикусил язык.
– Помню твои шаги, – продолжала Герда, пропустив мою бестактность мимо ушей. – Хороший был день. Рассвет, легкая волна. И такое чувство, что я давно тебя знаю, что я хочу, чтобы ты стоял на моей палубе. Даже иногда держался за штурвал…
– Слушай, – пробормотал я, пытаясь вспомнить какие-то ее давние слова. – А Микель, он… у вас с ним когда-нибудь…
– Он как отец, – отрезала Герда. – Он меня вытащил из безмыслия, из пустоты, из кучи распиленного дерева. И не вздумай даже думать в эту сторону.
– Я не думал… то есть… извини.
– Ничего, – сказала она после паузы. – Мое первое человеческое впечатление… после того, как мне отрубили голову, я долго не могла мыслить как человек… так вот, мое первое воспоминание – я в море, у меня деревянные борта, снасти натянулись, будто волосы в тесной заколке, и мачты, как заломленные за спину руки. Но Форнеус был рядом – в своем другом облике. Я совсем не испугалась. Я обрадовалась…
– И как он выглядел?
Она покачала головой, будто удивляясь глупому вопросу:
– Обыкновенно выглядел, как морское чудовище. А как, ты думаешь, он ходит между мирами? На такси? Короче, у нас с ним никогда ничего не было, и быть не могло. Но…
– Но?!
– …Когда я только стала человеком, здесь, на этом берегу, я начала встречаться с парнем. Я хотела убедиться, что у меня ребра, а не шпангоуты, и попа, а не корма…
Я поперхнулся.
– …И мы с ним переспали, – спокойно продолжала Герда. – Он был отличным серфингистом… Так здорово катался на доске в волнах. Я подумала, он в самом деле чего-то стоит. А он… ну, я ему благодарна, опыт есть опыт. Но со своей серфинговой доской он был нежнее и откровеннее… Я тебя смутила?
– Нет. – Я подавил приступ нервного смеха.
– Прости, – она провела по моей щеке кончиками пальцев, будто удаляя, разрушая промелькнувшую тень. – Я всего лишь глупый корабль… Все на свете знает только Форнеус, а не я и даже не ты. Он знает, что и зачем происходит, и что из чего проистекает, и куда впадает, и откуда растет… Я всегда буду помнить тебя, Леон, пусть пройдет еще пятьсот лет или тысяча.
– Стоп, – я осторожно перехватил ее запястье. – Что это значит – «будешь помнить»? Ты что, собираешься со мной попрощаться, что ли?!
– Нет. – Она спохватилась, что сказала лишнее, и теперь лукавила, это было ясно, как солнце за окном. – Я хотела сказать, что секс сам по себе может быть хорошим или плохим, но единственное, что имеет смысл, это все-таки…
Под кроватью гулко завибрировал мой телефон.
* * *
Утонувший смартфон Герды так и не ожил, хотя мы в какой-то момент, в перерыве между страстями, положили его в пластиковый пакет с сухим рисом. Зато моя трубка валялась на полу, где я ее забыл накануне, и с отключенным звуком издавала драматический рокот. Герда, кажется, обрадовалась, что наш разговор прервали.
– Вы там уснули, что ли? – спросил Микель с таким выражением, каким обычно окликают электромонтера, который залез на столб и долго не слезает.
– Мы случайно пропустили завтрак…
– Спускайтесь.
И он оборвал разговор. Герда, приподнявшись на локте, натянув простынку до подбородка, посмотрела вопросительно и тревожно:
– Злится?
– Герда, что ты имела в виду, когда сказала, что не забудешь меня?
– Что я буду вечно тебя любить, – пробормотала она скороговоркой. – Доволен?
Я был слишком счастлив, наверное, чтобы анализировать эту новую, непонятную тревогу. И я отложил ее на потом.
Через десять минут мы, полностью одетые и даже не очень помятые, вошли в столовую, демонстративно взявшись за руки. Пахло бульоном, абрикосами, свежей выпечкой и корицей. У меня задрожали ноздри; из-за того, что шторы были отдернуты и солнце било прямо в окно, не получалось разглядеть лица Микеля. Отлично видны были пуговицы на темно-синей рубашке, длинные пальцы, вертящие десертную ложку, мелкие узоры на столовом серебре, а лицо ускользало из поля зрения, будто окутанное дымкой.
– Доброе утро, – проговорил я, хотя полдень давно миновал.
И одновременно Герда сказала:
– Я утопила телефон.
– Хорошо, что ты Леона не утопила. – Лицо Микеля проявилось из марева, и я увидел, что он серьезен, собран и смотрит холодно. У меня упало сердце.
– Герда, – продолжал он безо всякого выражения, – ты знаешь, что возраст согласия в наших краях – восемнадцать лет, а иначе – правовые последствия?
Я судорожно сдавил ее ладонь.
– Если партнерша старше пятисот, суд может признать смягчающие обстоятельства, – невозмутимо отозвалась Герда.
Микель выждал паузу, а потом улыбнулся, и сделалось понятно, что он не сердится, а забавляется, причем по-доброму. Я затянулся запахом свежего хлеба, как измученный курильщик – сигаретой; терпеть не могу всякие намеки насчет «правовых последствий». Человеку, сбежавшему из камеры с видом на эшафот, это простительно.
Это был первый, пожалуй, случай в доме Микеля, когда мы завтракали так поздно, что даже, кажется, немного обедали. И я, утолив первый голод, говорил за столом без умолку.
– …Я и не собирался заниматься этим всю жизнь. Проект «Семья Надир» начинался как хороший стартап, заработал свой миллиард и стал «единорогом», но теперь он оброс ракушками, как…
Я запнулся, смутившись, и мельком глянул на Герду.
– …Как собака блохами, – подсказала она с улыбкой.
– Вот-вот, – я воодушевился. – Поэтому я думаю отойти от дел, нанять сторонних менеджеров, продать часть
