столько еды не помещалось, но Алексея здесь боялись больше, чем ее, так что мотивацию находили.
«В ней есть то, что нужно эльфоублюдку. И то, чего у него нет. Всего-то осталось найти».
«Так ты выяснил, как работал реактор?»
«Это было его сердце. Из него вырезали сердце, чтобы оно держало мир, понимаешь? Значит мы можем создать такой же реактор, но из человеческого сердца».
«Твоего?»
«Надеешься от меня избавиться? Нет, конечно».
В какой-то момент все резко кончилось. Алексей уехал, и все в санатории вздохнули с облегчением. Кристина по-прежнему сдавала анализы каждое утро, доедала все на тарелке, принимала неизвестные таблетки, проходила процедуры, но ее больше не мучили и разрешили гулять в зимнем саду в одиночестве. Она с радостью сбегала туда после завтрака и обеда и даже гуляла по пустым коридорам надземных этажей, разглядывая в окна умиротворяющие снежные пейзажи. Еще много спала – больше делать было совершенно нечего.
Во сне к ней и явилась однажды… песня.
Сначала она ее даже не запомнила. Лишь проснулась в один из дней после мутного дневного сна, оставлявшего раньше ощущение духоты и почувствовала, что впервые за много дней – отдохнула. И даже проголодалась, что было совсем уж нереально, учитывая, сколько еды в нее запихивали пять раз в день по расписанию.
Пошла в столовую, заглянула в окошко выдачи и, не увидев никого из персонала, нагло ухватила большое желтое яблоко из таза с надписью красной масляной краской «Полдник, 1 корп.»
Оно было хрустким, твердым и брызгалось соком во все стороны, пока Кристина жевала его по пути в палату. Ей показалось, что у нее даже прибавилось сил. Никакие кроветворные салаты и коктейли столько не давали.
Ночью песня приснилась ей снова.
Кристине казалось, что она лежит, спеленутая по рукам и ногам где-то под землей – даже не в гробу, а просто в земляной яме. С низкого свода на нее при каждом движении падают комья грязи, жуки и влажные земляные черви. Она не видит этого, только ощущает – потому что глаза ее залеплены какой-то вязкой смолой. Как и рот, так что позвать на помощь она не может.
Страха нет – только ощущение густой безнадежной тоски, словно все правильно, она умерла, жизнь кончена и больше не будет ничего и никогда.
И вот в эту глухую муть вдруг проникает странный звук. Как дрожащая струна, как одна чистая нота флейты, как голос, звенящий где-то далеко-далеко.
Что-то внутри Кристины, давно забывшее, как это – радоваться и надеяться, вдруг встрепенулось и откликнулось на эту ноту, на этот голос.
Она могла бы не запомнить этот сон – или наоборот, узнать, что там дальше, но его вдруг прервал громкий звук сирены.
Кристина подскочила в кровати, задыхаясь, словно и правда выбралась из-под земли. Заунывный вой, от которого начинали болеть зубы, разносился по коридорам санатория, отражался эхом в пустых холлах и навевал неизбывный ужас.
Она выскочила за дверь в чем была – и увидела таких же сонных и встрепанных остальных постояльцев санатория. Они зажимали пальцами уши, в ужасе косились на репродукторы под потолком и жестами спрашивали друг у друга, что случилось.
Никто не знал.
Сирена выключилась так же внезапно, как включилась.
– Успокойтесь, плановая проверка системы безопасности, успокойтесь! – Судя по виду дежурной медсестры, для нее плановая проверка была такой же внезапной. Но она бежала по коридору в белом халате поверх пижамы и разворачивала всех вышедших обратно в палаты.
– Все хорошо! Плановая проверка, никто не пострадал! – Неубедительным голосом сказала она и Кристине, заталкивая ту в комнату и закрывая дверь.
Но едва все затихло и хлопанье дверьми прекратилось, Кристина на цыпочках вышла в коридор и направилась в холл. В комнате ей было душно, словно она опять лежала в той могиле в земле. Воспоминание о сне тревожило – особенно нота, услышанная перед пробуждением.
Зимняя ночь за окнами мерцала отблесками фонарей на высоких белоснежных сугробах. Снежинки кружились, неторопливо падая с черных небес. Тишина в холле казалась бесконечной, безбрежной, распахнутой во вселенскую ночь.
Что-то в этом мерцании и в этой тишине казалось Кристине знакомым и влекущим. Важным, спасительным, свежим – как та нота, как то яблоко, как…
На мгновение снежинки за окном взвихрились, складываясь в стройный мужской силуэт. Но раньше, чем она успела ахнуть – рассыпались вновь, будто ничего и не было.
В зимнем саду было пусто – как обычно. Сюда не любили заходить остальные постояльцы, а персонал вообще норовил закрыть дверь поплотнее. Однажды Кристина застала завхозя, запирающего его на замок и в отчаянии от того, что у нее отнимут еще кусочек свободы, сказала резче, чем намеревалась:
– Зачем вы это делаете? Кто приказал?
Он обернулся с недовольным лицом, но увидев ее, вздрогнул и забормотал:
– Да никто, никто, просто ради порядка, подумал, все равно никто не ходит, а тут плесень…
– Я хожу!
– Да я что, я ничего, гуляйте, если хотите… Давайте я вам ключ дам, вдруг кто еще решит закрыть?
Кристине стало немного противно, когда до нее дошла причина его поведения. Опять Алексей… Ну да, если ты жена человека, который держит тут всех в кулаке, наверняка кто-нибудь тебя будет бояться. Просто на всякий случай.
Но ключ взяла.
В окружении зелени даже дышалось легче. Куда легче, чем после сеансов кислорода, на которые ее гоняли через день. Влажная тропическая атмосфера, плеск воды в маленьком пруду, шелест листьев дерева, растущего рядом с вентиляционной решеткой – если закрыть глаза, можно представить, что сейчас лето, июль, жаркий вечер после долгого дня.
И нет ничего, что происходило с ней со дня ее рождения. Ни странных существ, ни двух богов, раздирающих мир пополам, ни ее странной беременности и страшного будущего, о котором она старалась не думать.
О беременности думать приходилось. Последние спокойные дни, наполненные скукой, позволили ей выдохнуть и наконец осознать две самые главные перемены в ее жизни.
То, что она считала божественной любовью – оказалось магией, такой древней, что во времена ее расцвета не существовало того бога, в которого она верила.
И то, что внутри нее теперь живет новый человек. Девочка, у которой нет отца – и хорошо. Только ее девочка.
Низ живота постоянно ныл от бесконечных осмотров и процедур, но малышка цеплялась за свою крошечную жизнь изо всех сил.
Кристина дошла до скамейки у пруда, где любила сидеть в последнее время. Здесь ей нравилось больше всего – за разлапистой
