Еще один щелчок.
– …наказание. Я же просила сообщить мне сразу, как только она позвонит!
Голос Полиамур.
Я слегка улыбнулась; тело напряглось. Мне нужно поесть, и как можно скорее.
– Мисс Валентайн. Я знала, что вы мне позвоните.
– Терпеть не могу быть предсказуемой. Послушай, Поли, мне нужно кое-что узнать. Ожерелья. Эти ваши ожерелья с амулетом. Откуда вы их взяли?
– Келлер достал их у какого-то ювелира… – Она помолчала, видимо пытаясь вспомнить имя. Что ни говори, а тренированная память что-нибудь да значит. – Ах да, его звали Смит. Брайс Смит. Его дядя.
Я глубоко вздохнула. Ну конечно. Нормал живет в доме, окруженном отличной энергетической защитой, – а как же иначе мог отблагодарить своего любящего дядю ребенок-псион? Держу пари, защитные линии дома Смита были созданы Келлером после того, как он окончил школу.
После того, как окончил школу, – и до того, как Мирович вырвался из глубокого психического подземелья, в котором его запер Келлерман Лурдес, вероятно решив, что директор уже мертв.
– Это я и хотела узнать, Поли. Спасибо. Не забудь запереть все двери и не выходи на улицу, поняла?
– Спасибо за заботу, но меня хорошо охраняют. Данте…
Я снова прижалась лбом к холодной стенке. Окна телефонной будки уже покрылись капельками пара.
В голосе Полиамур не слышалось ни пренебрежения, ни покорности – редкое явление. Более того, в нем звучали новые нотки – уважения. Причем не того льстивого уважения, которое куртизанка выказывает своим клиентам, а самого настоящего, искреннего.
– Спасибо вам. Приходите в любое время, когда захотите. Я всегда рада вас видеть.
«О боги, только не надо меня соблазнять».
– Спасибо, – сказала я и повесила трубку.
«Еда. Мне нужно поесть».
В районе Тэнк все еще встречались забегаловки, в которых подавали настоящее мясо, а не белковый суррогат. Зайдя в ближайший taqueria [9], я купила и жадно слопала два огромных burritos [10] с говядиной, затем в уличной палатке купила три тройных чизбургера, которые проглотила за десять минут. В следующей палатке купила еще три чизбургера, на этот раз с соевым беконом. После этого, чувствуя, что желудок уже не так скручивает от голода, я зашла в новоитальянское кафе, где заказала спагетти с чесночным хлебом, брускетту, фаршированные грибы и двойную порцию жареных кальмаров. Все это я проглотила, даже не заметив вкуса. Я бы заказала еще чего-нибудь, но в этом кафе приходилось слишком долго ждать, когда принесут заказ.
Покончив с обедом, я зашла в магазинчик аптечных товаров и купила целую упаковку препарата, предназначенного для поддержания мускульной массы тела. Обычно им пользовались те, у кого были проблемы с черным рынком. Через десять минут, в пустынном переулке, я отбросила последнюю баночку и вытерла рот.
Насытиться по-настоящему я так и не смогла, но все-таки немного притупила голод. Времени больше не было – я ведь обещала Гейб, что буду через час. Через пятнадцать минут я пулей влетела на третий этаж полицейского участка и ворвалась в кабинет Гейб, где на столе лежали соединенные между собой четыре серебряных ожерелья.
Весь этаж словно вымер. Еще бы: по городу разгуливает пожиратель, убивающий псионов. Я думаю, Гейб не пришлось дважды просить очистить помещение, когда она сообщила коллегам, что может произойти. Скорее всего, они попрятались и наблюдают за мной, дожидаясь, когда я покину здание.
Что ж, их можно понять.
Взяв ожерелья, я оглядела кабинет. Найти чистый листок бумаги оказалось нелегко, поэтому я написала на обратной стороне отчета об ограблении: «Первая жертва – нормал, дядя Лурдеса. Это он изготовил ожерелья. Я знаю, где находится Лурдес. Скоро он заплатит за все. НЕ ВЗДУМАЙ присылать мне на помощь своих людей!»
Немного подумав, я приписала: «Спасибо». Потом дважды подчеркнула это слово и обвела его двойным кругом, решив, что и этого недостаточно, я положила на бумагу ладонь и начала передавать ей свою энергию, выводя чернилами глиф «майнутш», Великий Глиф Канонов, изображающий нечто похожее на всадника среди переплетения линий. Этот знак означает нежную привязанность и партнерство – примерно то, что соединило Гейб и Эдди. Мне бы тоже хотелось иметь такого друга, как Эдди.
На мгновение я ощутила стыд, но затем решительно прогнала это чувство прочь. Ничего, скоро я навсегда избавлюсь от чувства вины за все свои ошибки – я смою его кровью. Но чтобы это сделать, нужно хорошенько подумать.
Месть – штука хорошая, но и она может обернуться крахом, если тщательно не обдумать свои действия. К смерти я была готова, да… но не собиралась проигрывать. Прежде чем я умру, Келлер или Мирович – или оба – отправятся прямиком в ад; я костьми лягу, пойду на что угодно, но я своего добьюсь.
Я снова взяла ручку и задумалась. Добавить было уже нечего, поэтому я приписала только одно слово: «Прощай».
И вышла из кабинета. В коридоре было пусто. Спустившись по лестнице, я вышла на улицу. Внезапно вспомнив, что так и несу ожерелья в руке, я быстро спрятала их в карман.
«А вот теперь, Мирович, попробуй меня взять», – подумала я, ожидая, что почувствую боль от удара хлыстом или, что откроются старые раны.
Но ничего не случилось. Вместо этого меня обуяла ярость, холодная, как лед, ярость, заслонившая собой весь мир. Меня ждала добыча – я знала, где она прячется, знала, как мне ее найти; впереди меня ждало наслаждение – наслаждение местью. Он заплатит за все, кем бы он ни был. Лурдес, Мирович, да хоть сам Крысиный король, – я его убью.
У меня с ним свои счеты.
Для полного восстановления энергии мне все еще требовалась еда. Посетив семь ресторанов подряд, я, в конце концов, оказалась на восточной окраине Сент-Сити, в пабе, зажатом между городом и озером. В сторону моста я продвигалась чисто интуитивно, переходя от одного ресторана к другому. Карман оттягивали ожерелья. Я не лгала – не зная точно, где находится Лурдес, я чувствовала его местонахождение на уровне подсознания. За свою жизнь я переловила столько психопатов и уголовников, что давно уже научилась распознавать знакомое покалывание – признак того, что я двигаюсь в правильном направлении, и что преступник находится где-то рядом. Мое охотничье чутье работает – уже хорошо.
Залпом выпив пинту пива, я рукой вытерла рот и уставилась на тарелку с остатками огромной пиццы. Терпеть не могу пиво, но оно очень богато углеводами, а я крайне нуждалась в новом запасе топлива. Конечно, я чувствовала себя обжорой, но, черт возьми, как мне хотелось есть!
Я вздохнула и оглядела паб. По телевизору показывали очередную серию о приключениях отряда церемониалов из Восточного Лос-Данжелес-Фриско.
«Псионов они ненавидят, а фильмы про нас обожают», – по привычке подумала я.
Потом кто-то переключил канал, и на экране возник мой дом, в дыму и пламени. Я смотрела, барабаня пальцами по столу. Гейб подумала, что Лурдес или Мирович напал на меня в моем доме или же следил за мной, когда я оттуда выходила. Должно быть, она действительно за меня переживала, и очень сильно. Да уж, такой подруги я не заслуживаю; Гейб меня ни разу не подводила.
Не отрываясь, я смотрела на экран. И вдруг заметила, как среди бушующего пламени что-то мелькнуло.
Что-то темное, вращающееся, словно обсидиановый дым.
В огне появились неясные очертания человеческой фигуры… вот она расправила тонкие черные крылья, распростерла руки. В следующую секунду фигура вобрала в себя столб огня, а изображение на экране вдруг запрыгало – от внезапного удара горячей волны оператор едва не выронил камеру из рук.
Я смотрела на экран, разинув рот. Черт побери, что там происходит?
Пожар не прекратился, но огонь становился все слабее и слабее, извиваясь вокруг темной фигуры, которая подняла голову, словно искала кого-то взглядом. Затем передача внезапно оборвалась, и на экране замелькали полосы. Потом появился диктор, и вдруг справа от него возникло мое лицо, мое новое лицо, как со злостью увидела я. Видимо, кто-то из репортеров успел навести на меня камеру. Волосы у меня были откинуты назад, ноздри раздувались, лицо было прекрасно – держу пари, это были кадры из Дома Боли.
Диктор был из тех, кто нравится зрителям: андроген с высокими скулами и красиво очерченным ртом. У него были прямые светлые волосы и ярко-зеленые глаза, при виде которых у меня сжалось сердце. Быстро оплатив счет, я вылетела из паба, едва касаясь ногами земли. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь.
Что происходило в моем доме? Кто это? Лурдес? Неужели он пробрался за мной в дом, пока я заливалась слезами, и внезапный взрыв застал его врасплох? Во рту у меня стало сухо, правая рука сжалась в кулак.
Но я не чувствовала присутствия Мировича или Келлера. И, даже сходя с ума от горя, я смогла бы учуять мерзкую психическую вонь, распространяемую моим бывшим директором.
Этого не может быть. Не может!
