— промычал несчастный Анатолий Юльевич, кусая бескровные губы. — Сударь Андрей, а вы не способны натравить на дом Петрова призраков?
— Нет, не способен. Где я их возьму? Они же не птицы. Призраки весьма редко встречаются на просторах нашей Родины. Так что давайте попробуем простой, рабоче-крестьянский отвлекающий манёвр. Я привлеку внимание собак и охранников, поскольку моя аура смерти всё равно заставит животных поднять лай до небес, ежели попытаюсь вместе с вами проникнуть в особняк. А вы, Анатолий Юльевич, вместе со Всеволодом перемахнёте через забор, пересечёте задний двор и скроетесь в доме. Как вам такая мысль?
— Годится, — кивнул Астафьев. — Только надобно детали обговорить…
— Ага. Давайте сразу же договоримся действовать так, как и планировали ещё когда ехали сюда. Постараемся не допустить кровопролития и не будем понапрасну геройствовать.
— Тишком точно никак не удастся без привлечения внимания? — спросил Лука.
— Нет, собаки не дадут, — хмуро проговорил Всеволод и решительно отрезал: — Всё, давайте обсудим детали.
Таинственный лунный свет падал на черепичную крышу четырёхэтажного особняка Петрова, заглядывал в тёмные окна и скользил по красным кирпичным стенам. А я подходил к высокому бревенчатому забору, за которым пряталась обширная территория. Петровы по всем признакам жили лучше Астафьевых. У них даже ворота оказались металлическими с украшениями в виде чеканных древесных листьев, окруживших герб.
Возле ворот я остановился и принялся имитировать речь пьяного человека:
— Ефим, открывай! Дело есть! Пошли скорее… ик!
Тут же с той стороны к воротам метнулись собаки и стали истошно брехать. Однако их злобный лай практически сразу же перешёл в испуганное многоголосое тявканье. Они уже не пытались высунуть морды из щели под воротами, а держались на почтительном расстоянии от забора. Я же продолжал орать и даже начал стучать кулаком по воротам, привлекая к себе внимание.
— Кто там голосит?! — раздался во дворе гневный бас. — Поди прочь, пьянь!
— Ефим, да ты чего? Не узнал меня… ик?
— Какой я тебе Ефим, тупица?! Ты хоть знаешь в чьи ворота кулаком долбишь?
— Твои, Ефим. Хватит клоунаду устраивать! Ты же сам сказывал, чтобы я пришёл к твоему двору.
— Аким, выйди вместе с Архипом да прогони этого полоумного, пока он хозяев не перебудил. От его истошных воплей даже псы хвосты поджали, — раздался строгий командный голос.
Тотчас заскрежетал засов калитки, а я поглубже натянул капюшон плаща-макинтоша на измазанный грязью лоб и надел очки. Мир в мгновение ока стал ещё более чёрным, а физиономии вышедших со двора громил превратились в тёмные пятна.
— Эй, а где Ефим? — картинно удивился я, попятившись от мужиков. — Вы кто… ик… такие? И что делаете у него во дворе? Я ведь и городового кликнуть могу.
— Босяк, это владения семьи Петровых! — рявкнул один из охранников, перекрывая собачий лай.
— Да быть того не может! — ахнул я и следом простонал, посмотрев на особняк, виднеющийся через открытую калитку: — И вправду! Как же это я так промахнулся?! Батюшки мои! Вы уж не гневайтесь, господа! С пьяных глаз я обознался! Самогонки перепил. Баба моя её гонит. Уж и крепкая зараза! Самогонка, а не баба, хотя и баба крепкая. Как мне своим кулачищем в глаз засветила, так и ослеп я на него.
— …Иди прочь, свинья! — рыкнул охранник, развернулся и пошёл к калитке.
— Ты чей батрак-то? — лениво осведомился второй, презрительно поглядывая на меня. — Плащ вроде хороший, хоть и грязный. Такой и господину подойдёт. Где ты его взял? Украл, небось?
— У заезжего дворянина выменял на самогонку. Уж очень он хотел выпить.
— Давай сюда плащ.
— Не-е-е могу, — испуганно замычал я и снова попятился.
— Куда! — рыкнул охранник, метнулся ко мне и от души ударил прямо в солнечное сплетение. Я вскрикнул, упал на колени и болезненно согнулся, пытаясь восстановить дыхание. Оно с хрипами вылетало из грудной клетки, снедаемой острой болью.
— Какой же ты хлипкий, — глумливо выдал охранник и врезал мне ногой по рёбрам.
Я кувыркнулся в сторону и замер в грязи, лёжа на животе. И вместе с новой болью во мне вспыхнула дикая ярость. Хотелось разорвать козла на мелкие кусочки, но ежели я завалю его, то весь план полетит псу под хвост. Ведь без магии мне не удастся справиться с охранником, а если я применю её, то придётся устранить всех свидетелей, а они перед этим точно успеют поднять тревогу. В этом случае крови будет море. Так что я глухо заворчал, стиснул зубы и пополз прочь от охранника.
Тот, слава богу, всего лишь обидно захохотал и с барскими нотками выдал:
— Ладно уж, ползи отсюда, убогий. Плащ-то твой уже всё равно весь грязью замаран. Так и быть, носи его с честью. Гы-гы-гы.
Он захохотал и неторопливо исчез во дворе особняка. Следом лязгнул засов калитки и стали постепенно успокаиваться собаки. А я медленно встал на ноги, посеменил по улице и, тихонько охая, потрогал пострадавшие ребра. Они отозвались болью, заставившей меня поморщиться.
— Вы все сделали правильно, — донёсся шёпот из покачивающихся кустов. — Вашей выдержке можно позавидовать, сударь.
— Угу, — мрачно буркнул я, стирая капли жирной грязи со щёк. — Надеюсь, Всеволод и ваш папенька успели проникнуть в дом.
— Успели, успели, им бы и пары минут хватило, — убеждённо сказал Лука, выбрался из кустов и неумело залез на забор, окружавший соседний от особняка Петрова дом. Семинарист принялся наблюдать за освещённым масляными фонарями логовом врага. А вот самого Луку из-за царящей на улице тьмы никто не способен был разглядеть. — Только вам, Андрей, ещё раз придётся отвлечь собак и охранников. Всеволод сказал, что они быстро вызволят Акулину. Вход в подвал находится чуть ли не у двери, ведущей на задний двор. Папенька, как и договаривались, посветит в окошко первого этажа энергоструктурой. И вы тогда сразу же бегите к воротам и колотите в них.
— Видно окна? — на всякий случай уточнил я, присев на корточки. Так рёбра и грудная клетка меньше болели.
— Видно, хорошо видно. Благо собачий лай никого в доме не разбудил. Окна чёрные.
— Да ежели псы кого и разбудили, то никто в такой час тёпленькую кровать не покинет.
— Верно говорите, сударь, — поддакнул семинарист, которого
