оставив в покое руку, прислонился лбом к ее лбу. — Как же сильно я тебя люблю.
— Мы тоже очень тебя любим… — она замолчала на мгновение и тихо закончила: — Все-таки девочка.
Мужчина чуть отодвинулся от нее и сел рядом.
— Девочка… Принцесса. Мне так хочется ее увидеть. Расскажи, какая она?
— Смешная. Розовая, сморщенная, серьезная и злая.
— Почему злая? — Он упивался видом любимой девушки — горящими глазами, ласковой улыбкой. Это была его и в то же время не его Маринка. Невероятно, как материнство меняет. Интересно, а он сам тоже изменится? Или уже изменился?
— Не знаю. Просто бровки сдвинула домиком и получилась такой недовольной. А еще у нее темные волосики. Совсем небольшие, но точно темные, как у папы.
Он на мгновение прикрыл глаза, глотая подступивший к горлу ком. Может, только сейчас до него стало доходить, что у него есть дочка, маленькая принцесса с темными волосиками. Его солнышко. Его малышка.
К черту все правила. В бездну все сомнения и Закон. Он не отдаст своих девочек никому.
Через десять минут уже знакомая целительница принесла розовый кулечек. Совсем маленький и живой. Толя резко отскочил в сторону, пропуская ее к кровати, и не смог отвести взгляда от крохотного кулачка, который то появлялся, то вновь исчезал в ворохе пеленок.
— А вот и ваша девочка. Она стойко перенесла процедуры и почти не кричала. Сразу виден характер.
Марина быстро приподнялась и протянула руки.
— Не буду вас беспокоить. Я зайду за ней через час.
— Хорошо. Толь, ну что ты стоишь? Иди скорей знакомиться с принцессой.
Толя сделал шаг, второй и аккуратно присел рядом с ними — на самый краешек кровати.
Девочка была совсем крохотной и такой смешной — кругленькое розовенькое личико, носик кнопочкой, аккуратный подбородочек и длинные-длинные ресницы. Малышка завозилась, нахмурилась, сладко зевнула и так и не проснулась.
— Правда, она самая красивая?
— Я люблю вас, — просто ответил мужчина.
Казалось, что счастье бесконечно, что все тревоги и невзгоды обойдут стороной. И как не обойти, когда на свет появилось такое чудо? Разве для этого не стоит жить? Разве за это не стоит бороться?
Он расслабился.
Столько лет потом корил себя! Ведь мог же почувствовать, мог же понять, что не дадут им спокойно жить. Но нет, счастье тогда затмило все.
Когда целительница пришла за новорожденной и забрала ее, Толя еще некоторое время просидел с Мариной. Уговорил поспать и набраться сил. Уже была половина пятого утра, еще немного, и рассвет. После чего он решил сходить купить кофе, чтобы взбодриться. Ведь помнил, что видел внизу кофейный аппарат.
Улыбаясь и тихо насвистывая мелодию, вышел в коридор и огляделся.
Так переживал и волновался за Маринку, что совсем не запомнил дорогу в приемный покой, когда шел сюда с ведьмой. Может, спросить у кого?
Тишина.
Лишь сумрачный коридор, слабо освещенный потолочными светильниками.
Пожав плечами, Толя свернул направо и через пару минут наткнулся на дверь с надписью: «Детское отделение».
— Не туда, — пробормотал мужчина и уже собирался уходить, когда услышал непонятный шум.
Словно что-то большое упало на пол и, кажется, кто-то слабо застонал.
Показалось?
Но все инстинкты кричали об обратном. Даже сущность (с которой, надо сказать, он в последнее время не очень ладил) встала на дыбы и глухо зарычала.
Опасность…
…Дочь…
Разин неслышно проскользнул в открытую дверь, бесшумно преодолел небольшой коридорчик и подошел к еще одной открытой двери, из которой лился яркий свет. На пороге в луже крови лежала целительница.
Жалобно заплакал ребенок.
— Заткнись, тварь, — прошипел мужчина, голоса которого Толя просто не мог не узнать.
Наплевав на конспирацию, Разин быстро обошел девушку и вышел на свет.
— Макс, что ты делаешь?
Лучший друг, товарищ по играм и развлечениям и один из самых близких соратников, с которым некромант прошел огонь и воду, сейчас стоял над его плачущей дочерью и сжимал до боли знакомый черный пузырек с ярко-зеленым вензелем.
Внутри у него все похолодело и сжалось… «мертвое пламя».
— Помогаю тебе принять верное решение, — с жуткой улыбкой на губах ответил блондин и еще сильнее сжал артефакт. Светло-карие глаза горели фанатичным огнем.
— Отойди от нее, Макс. Не натвори глупостей! — Разин поднял руки вверх в предупреждающем жесте и сделал еще один осторожный шаг в их сторону.
— Ты предал всех нас. Ты предал отца, меня. И все ради чего? Ради слабой шлюхи, которая даже сына тебе родить не смогла? Скажи, она этого стоила?
— Макс, отойди от моей дочери.
— Не мешай мне, Толя. Это всего лишь младенец, ты даже не успел к нему привязаться.
А дальше все произошло за считаные секунды — колдун открыл крышку и выпустил зеленое пламя прямо на девочку, а Разин выбросил блокирующее заклинание, лишающее Максима возможности двигаться. Блондин сразу же упал как подкошенный и глухо ударился о пол, а некромант бросился к плачущей дочке, вокруг которой уже полыхали первые бледно-зеленые всполохи проклятия.
— Нет… нет-нет-нет!.. Не позволю!!! НЕТ!!!
Как только колдун выпустил всю свою силу наружу, внутри радостно встрепенулась сущность. Ей в кои-то веки позволили захватить власть над телом.
Слава богу, Макс использовал именно то проклятие, которое подчиняется лишь некромантам, поэтому шанс спасти ребенка еще имелся. Крохотный, но был. И он должен был его использовать.
Мужчина схватил малышку на руки и прижал к себе, не обращая внимания на то, что пламя уже сжигает и его вместе с дочерью. Либо они вместе выберутся, либо вместе сгорят. Другого не дано.
Некромант положил ладонь девочке на грудь и сделал то, чего не делал никогда до этого момента, сделал то, что строжайше запрещалось Законом. Он разбудил сущность у младенца.
— Подождите, подождите. — Димка вскочил с дивана, на котором сидел уже минут десять, нервно запустил пальцы в лохматую шевелюру. Давненько мне не доводилось видеть своего шефа таким растерянно-непонимающим. Впервые за долгое время он не знал, что сказать и с какой стороны подойти к проблеме. — Это что получается? Анатолий Разин занимался незаконными экспериментами над детьми? Пробуждал сущности в младенчестве и наблюдал, что из этого получится? Причем измывался не только над чужими детьми, но и над своими?
В подобной интерпретации, да еще и с Димкиной подачей фактов, все на самом деле выглядело чудовищно и крайне жестоко.
— Это были не эксперименты, — отрезала Николь.
Она сидела в кресле прямо напротив меня. Все еще бледная, с кругами под глазами. Но решительная. И именно она сейчас встала на защиту моего отца, когда я…
