убивать друг друга. Люди — жадные, жестокие, безжалостные твари, — я продолжал выплёвывать слова, стараясь вызвать у себя искреннюю ненависть, — ради выгоды мы готовы убивать детей. И не просто убивать — нам нравится это делать! Мы получаем удовольствие от этого, и очень удивляемся, когда это бумеранг ударяет по голове нас самих… — я выдохнул, собираясь с мыслями; надо было подобрать ещё несколько аргументов в пользу ненависти к человечеству, а все известные банальности я уже использовал, — мы создаём прекрасные вещи и места. И отдаём их вечности. Наплевав на усилия тех, кто был до нас…
Да. Вот последний аргумент прозвучал хорошо. Достоверно, как мне показалось.
«Профессор» чуть наклонил голову вбок. Кажется, даже презрение куда-то исчезло из его взгляда.
— А во-вторых? — спросил он.
— Во-вторых — я бы очень хотел посмотреть на результат, — ответил я, — мне больше ничего не надо, и я готов умереть после того, как увижу то, во что превратиться этот несчастный мир. Я хочу увидеть самый грандиозный абандон из возможных. Потом можете сделать со мной всё, что хотите.
— Вот как? — собеседник удивлённо поднял брови, — всё, что хотим?
— Да, — кивнул я, изобразив некоторое колебание, — я этого тоже заслуживаю. Как и весь наш мир.
«Профессор» вздохнул. Потом посмотрел на книгу в моей руке.
— Сердце могилы… — произнёс он со смесью благоговения и отвращения, — кажется, теперь я понимаю, почему оно выбрало тебя. Что ж. Ты действительно можешь оказаться полезным. Проходи на борт.
Я боялся поверить, что всё оказалось так просто. Пришлось сделать надо собой чудовищное усилие, чтобы не выпасть из роли.
Я старался почувствовать благодарность. Страх. Упрямство. Радость. В общем, всё то, что реально ощущал бы псих, который решил уничтожить Землю и себя вместе с ней. И, кажется, это сработало.
Я подпрыгнул, и оказался на овальной площадке. Её тёмная поверхность оказалась упругой и шершавой.
— Смелее, — подбодрил меня «профессор».
И я шагнул в темноту.
Изнутри диск совсем не походил на инопланетный звездолёт. Слишком уж тут всё было по-земному. Какие-то трубки на стенах, серые коридоры, белые световые панели, очень похожие на светодиодные. В помещении, куда мы пришли — огромные экраны во всю стену, вполне человеческие, анатомические кресла и сенсорные пульты управления. Разве что символы (или буквы?) на части экранов была мне не знакома — там, видимо, отображалась техническая информация.
— Ты удивлён? — спросил «профессор».
— Да, — признался я.
— Слишком по-человечески, верно?
Я кивнул.
— Пускай тебя это не смущает. Ведь мы здесь очень давно, — произнёс он.
— Перед нами стояла нетривиальная задача, — в разговор вмешалась женщина, сидевшая в одном из кресел; на вид ей было около сорока, у неё были большие добрые глаза и лучистая улыбка, сразу вызывающая симпатию, — не допустить, чтобы вы поубивали друг друга, превратив такой шикарный мир в могилу.
— Нам нужно было, чтобы вы ушли естественным путём, — добавил «профессор», — ну, или похожим на естественный. Идеально подходила эпидемия, но с этим всё оказалось не очень просто. Другой путь — добровольный отказ от размножения. Деградация половых связей. И тут мы в определённой степени продвинулись.
— А потом появился ты и дал возможность использовать куда более лёгкий и безотказный способ, — улыбнулась женщина.
Я на секунду отвлёкся и увидел, что на мониторах пейзаж изменился: мы уже были довольно высоко над каменистой равниной. Где-то справа виднелось море. Мы продолжали набирать высоту.
— Но разве самоубийство — это не насильственная смерть? — поинтересовался я.
— Исключительно важна мотивация и воля, — мягко произнесла женщина, — если кто-то делает это добровольно, оставляя то, что создал — могила не формируется. Получается обычная заброшка.
Я постарался искренне, с энтузиазмом улыбнуться.
На экранах небо почернело. Мы поднялись достаточно высоко, чтобы стала видна кривизна земной поверхности.
— Куда мы летим? — спросил я.
— Туда, откуда мы вместе будем наблюдать за зрелищем, — ответил «профессор».
— Когда мы попросим тебя, ты откроешь книгу и начнёшь читать, — добавила женщина, — трансляция будет вестись во всех сетях Земли. И даже там, где, как считается, нет никаких сетей.
— Охват будет стопроцентным, — добавил «профессор», — мы позаботились.
Я кивнул. И понял, что время пришло. Жаль, не было возможности получить больше информации: например, единственный ли это корабль? Есть ли кто-то ещё на борту? Налажена ли связь с остальными?
Если повезёт — успех будет абсолютным. Если не очень — я нанесу максимальный ущерб.
Быстро, чтобы они не успели среагировать, я раскрыл книгу. И начал читать вслух.
Текст был на русском. Я видел знакомые буквы, которые складывались в слова. Я старался расслабиться, забыть, утратить давно натренированный навык понимания. Вспомнить, как оно было в детстве. И у меня получалось. Я не понимал, что читаю.
«Профессор» рванулся было ко мне, но на полпути замедлил шаг. Потом остановился, прислушиваясь.
Женщина в кресле счастливо улыбалась. По её щекам текли слёзы.
Я продолжал читать.
Женщина подняла руки. Взяла себя за голову и одним уверенным, отточенным движением свернула себе шею.
«Профессор» сопротивлялся дольше. Но, в конце концов, заливаясь слезами, с выражением полного счастья на лице, он достал из внутреннего кармана пиджака что-то вроде небольшого стилета и с лёгким всхлипом вогнал его себе в глазницу.
Крови было на удивление мало.
Обследование корабля не заняло много времени. Жилые отсеки были не такими уж и большими, и не все они были адаптированы для удобства людей. Некоторые, судя по всему, сохраняли первозданный вид. Но в такие я даже не пробовал соваться.
На борту я нашёл ещё несколько тел. Это меня приободрило. Значит, в тот момент, когда я был на мостике, за нами наблюдали. Если повезло — то наблюдали вообще все пришельцы.
Наверняка на борту были какие-то припасы, которые позволили бы мне продержаться неопределённого долго. И, конечно, корабль мог сесть на Землю. Вот только спросить о том, как именно это делается, было некого. А вслепую экспериментировать было совершенно бесполезно.
Возможно, через несколько дней, мучаясь от жажды и голода, я бы рискнул попробовать. И, вероятно, погубил бы и себя и корабль. А, может, я бы поступил проще — снова открыл бы книгу, и постарался бы понять написанное. Так бы хотя бы перед смертью передо мной открылась бы какая-то тайна.
Обследовав корабль, я вернулся на мостик. Занял свободное кресло, и просто пялился на большие экраны, наслаждаясь видами Земли. Это было удивительно красиво.
Я так устал, что о будущем думать не хотелось. Я думал, что, возможно, мне удастся задремать. Хотя бы так я получу последнее из доступных простому человеку наслаждений: сон.
Не знаю,
