Кирюхин, наблюдая стремительный взлет «Титана», наверняка ощущал себя тем самым кабаном, которого будут загонять и в конце концов пристрелят. Ну, мне хотелось верить, что он трепещет перед этой встречей и возводит оборонительные рубежи. Но ничего, «автобусы» нам теперь на один зуб.
От моей травмы остался небольшой синяк на плече, который никак не мешал стоять на воротах. Анжелика сперва встала в позу, загоняла меня по врачам, потом все-таки сдалась и дала добро, но ей очень хотелось, чтобы на ворота я не встал, и это ее желание очень настораживало.
Есть, конечно, бабы Яги, которые всегда против, возможно, она одна из таких и просто меня невзлюбила за то, что я не позволил гнобить Дарину, но интуиция подсказывала, что не все так просто. Возможно, она увидела во мне угрозу своей власти над Димидко и… Мстит? Если совсем дура, то да, а если нет, в ее интересах со мной дружить, ведь уж от меня точно никто избавляться не планирует, это скорее я могу поспособствовать ее увольнению и поставить вопрос ребром. Да и Матвеич больше меня похож на человека, способного влиять на Димидко.
Или ей просто не хочется, чтобы я играл, а наша команда выигрывала? Спортивный врач с большим опытом вдруг прибывает в захолустную команду… Зачем? Я попросил Витаутовича раздобыть сведения, за что ее уволили с предыдущего места работы.
Впрочем, не обнаружив повреждений, она в этот раз упрямилась несильно и дала допуск. Димидко поставил мне в пару Васенцова, а сам наблюдал за мной, хотя мы оба понимали, что сейчас меня вряд ли заглючит, как во время матча. Злой на организм, который дал сбой так непредсказуемо, я отбил все мячи, чем вызвал сдержанное одобрение Сан Саныча и легкую зависть Васенцова, который душу продал бы, чтобы так уметь. В другой день Саныч бы порадовался моим успехам, а сегодня у него была веская причина для грусти.
Потом мы поменялись с Васенцовым, и теперь уже он здорово отработал, и я понял: с ним команда, может, и не взлетит, но достойно проведет турнир и точно окажется в пятерке лидеров.
А вечером мне повезло: змеюка Анжелика, которая все время на меня недобро поглядывала, уползла в Иваново, досадливо шипя, — заболел ребенок. Что там у нее с семьей, никто не знал, и наличие чада явно стало сюрпризом для Сан Саныча. Вон, какой надутый сегодня весь день. Ведь где ребенок, там может быть и его отец. Хотя муж, если бы он был, вряд ли отпустил бы Анжелику в другой город да в коллектив, где одни мужики.
День мы отработали ударно, вечер прослонялись по городу, который не удивил ни архитектурой, ни каким-то особенным колоритом. Обычный город-воин и город-труженик, где каменные старинные постройки соседствовали с хрущовками и современными домами в стиле сталинских высоток.
Шестнадцатого — полдня тренировок без душного контроля товарища Анжелики, быстрые сборы, и в шесть вечера Микроб пропел: «Снова поезд. И близнецы-рельсы куда-то ведут».
В одиннадцать вечера мы были в Днепропетровске в гостинице. Казалось, только глаза сомкнули — и пора просыпаться. А дальше — прийти, увидеть, победить, и домой. Надоела жизнь разъездная. В том, что победим, не было сомнений. Я в норме, в форме, и больше не позволю страхам завладеть собой.
Перед началом матча Димидко настраивал нас, что легко не будет, противник в вышке играл, пока не наступили трудные времена, да и те, скорее всего, временные — «Днепр» еще себя проявит! Не весь состав еще разбежался по другим командам. Да и город Днепропетровск — богатый и большой, значит, есть возможность нанять лучших тренеров и выделить средства команде. Днепропетровцы умеют играть по-разному, подстраиваться под ситуацию. Наиболее сильны нападающие, защитники — тоже те еще зверюги. И играют жестко. Так что нужно готовиться к серьезному противостоянию, особенно — мне.
Под вой и свист трибун игроки высыпали на поле: наши в бело-серебристом, «Днепр» — в синем. Я встал в воротах, сосредоточился на внутренних ощущениях. В этот раз разжечь внутреннее солнце получилось быстрее, да и с каждым разом это выходило все проще, все легче было удерживать внутренний огонь и ускорять реакцию до фантастических скоростей.
Прозвучал свисток. Замельтешили спины наших защитников, инициативу сразу же перехватил Погосян. Пас вбок и назад — Лабичу. Тот рванул вперед, но его встретили двое. Один втупую выставил ногу, но, прежде чем покатиться по газону, он передал мяч рвущему вперед Микробу.
Его закрыли спинами наши защи, и я увидел, как Клыков указывает на явное нарушение, Лабич валяется и стонет, а судья — ноль внимания! Как будто и не случилось ничего.
Но как только мяч оказался у Рябова, подбежавшего к вражеским воротам, прозвучал свисток, и Лабич поковылял бить боковой, но, видя, как он подволакивает ногу, Сан Саныч выпустил вместо него Гребко.
Сука! Судья куплен, что ли? Явное ведь нарушение было! Я скрипнул зубами. Судья всегда прав, мать его разэтак! Начнешь спорить, будет хуже. Специально ведь затянул время и свистнул в подходящий для его команды момент.
Уверенный в своих силах, я крикнул нашим защам:
— Валите вперед, на половину противника. Я справлюсь. На каждого нашего там их по двое, вас не ждут.
Это был риск, но я оказался прав, буром попер вперед Колесо, кивнув Матвеичу, получил пас от Клыка, к которому сразу же бросился их центральный. А вот Матвеича никто не ждал — никто, кроме Колеса. Попав в окружение, кореец пасанул старому приятелю, и Матвеич, великолепно обведя соперника, пнул мяч, явно не попадая в ворота, но Погосян вырвался из цепких лапок днепровского заща, чуть футболку в его руках не оставив, изменил траекторию мяча. Вышла шикарная крученка.
Вратарь противника растопырился в воротах, не соображая, куда летит мяч, и не дотянулся. Чистая «девятка»! Гол! 0:1 в нашу пользу.
Оставшийся в защите Думченко подпрыгнул, воздев руки, подбежал ко мне, дал «пять» с криком:
— Сечешь, Нерушимый!
Тренер «Днепра», красный, как рак, мордатый мужик с лицом, побитым оспинами, стал багровым и принялся отчитывать своих, глазами направляя разряды ненависти в сторону судьи.
Первый тайм прошел мерзопакостно. Ощущение было, как в дерьмо вступил, да обеими ногами, и отчистить нечем. Судья свистел в одну сторону. Не давал разогнать атаку. Свистел на любое касание. Я скрипел зубами, перебирал самые забористые фразы из великого и могучего и призывал Тирликаса. Он должен был смотреть матч с трибун, но затерялся среди болел — уж очень огромен стадион. Понятно, что с его связями
