тебе легкую смерть и нормальное посмортие.
— Ш-ш-ш… — с натугой попытался сказать Епифан, на его губах появились пузырьки крови.
— Что? — я нагнулся ближе к нему.
— С-сдохни! — Епифан вдруг резко выбросил руку с зажатым ножом вверх, лишь каким-то чудом не попав мне в горло.
Я с ужасом отшатнулся.
— Ты сам виноват! — я с силой всадил шило ему во второй глаз со словами, — Vade retro, Satana!
Епифана выгнуло дугой и затрясло в страшных конвульсиях.
Минут пять он содрогался, затем утих. Нож выпал из ослабевших рук.
Помня о его коварстве, я нагибаться к нему больше не стал, ткнул ногой. Он не шевелился. Тогда я вытащил своё шило из его глаза и аккуратно вытер о парадную мантию. Затем я развернулся к агитбригадовцам.
— Генка, смотри! — передо мной появился Енох и показал костлявой рукой мне за спину. Я обернулся: от Епифана отделилась зелёный плотный призрак и уставился на меня нехорошим взглядом, сверкая провалами глазниц.
Я быстро-быстро вытащил из торбы куклу и прочитал слова, которыми когда-то случайно загнал Еноха и Моню в куклу соседки.
Сейчас же у меня вышло не сразу. Пришлось трижды всё прочитать, пока Епифана втянуло внутрь. Теперь главное не перепутать куклы.
— Генка, смотри! — голос Настасьи звучал удивлённо.
Я обернулся. В доме происходило невообразимое: люди вставали и оглядывались друг на друга, не понимая, что тут происходит и как они здесь очутились.
Только агитбригадовцы стояли и пялились куда-то вдаль. Я подошел к каждому, кольнул и сказал: «Изыди». Каюсь, Зубатова я кольнул поглубже. Не удержался. Такая вот мелочная месть.
Когда народ пришел в себя и загудел, я вышел на тот помост, с которого любил проповедовать Епифан, и громко сказал:
— Товарищи! Минуточку внимания!
Гул стих. Все начали смотреть на меня.
— Вы сейчас удивляетесь и не понимаете, что происходит. Да?
— Да!
— Что тут было?
— Почему я здесь?! — со всех сторон послышались голоса.
— Прошу тишины! — повысил голос я и шум стих.
Мужики подались поближе и сейчас стояли, вытягивая головы, чтобы лучше слышать.
— Здесь произошло преступление. Епифан, вот он лежит, — я пнул труп сектанта, — используя мощный гипноз, по сути поработил всю вашу деревню! Вы долгое время делали всё, что он хотел, и даже не понимали, что вы делаете!
— Да ладно!
— Что за чушь?!
Народ возмущённо зароптал. Мне не верили.
— Вы хотите сказать, что сами, находясь в здравом уме и памяти, порезали всю скотину в селе?
— Да ты что?!
— Врешь!
— Так пойдите и посмотрите! — воскликнул я.
Все, ворча и ругаясь, начали расходиться. Мне так и не поверили.
— Стойте! Минуточку! — крикнул я, — дома посмотрите на своих жен и детей. Если они до сих пор остались под гипнозом — приходите к школе, сообщайте и мы пройдём по домам и поможем вам.
Вряд ли они поверили. Но народ начал расходиться.
— Капустин, ты что творишь?! — набросился на меня Зубатов, машинально потирая ранку на ноге.
— Вы тоже были под гипнозом, — сказал я.
— А ты? — спросил Жорж.
— А меня гипноз не берет, с детства так, — я пожал плечами и добавил, — И Настасью вон тоже.
— Этого не может быть! — зло сказал Зубатов.
— А что ты тогда делаешь в сектантском доме молитвы? — поддел его я.
— Агитировать приходил, — процедил Зубатов, — мы все пошли агитировать, еще и ты с нами напросился. Надо было не брать тебя. Устроил тут цирк какой-то, аж людей стыдно.
И вот что ему ответить?
— Это какого числа было? — подала вдруг голос до этого молчавшая Настасья.
— Шестнадцатого ноября, — ответил вместо Зубатова Гудков, — у нас всё по графику.
— А сегодня девятнадцатое! — сказала Настасья и, не удержавшись, съязвила. — Получается вы целых три дня агитировали, да так увлеклись, что и не заметили, как три дня прошло?
— Не может быть! — возмутился Зубатов.
— Сам проверь, — равнодушно ответила Настасья.
А я задумался: как он проверит, если ни телевиденья, ни интернета, ни смартфонов у них нету?
Пока они препирались, я выскользнул из молельного дома и заторопился в школу. Не хотел при парнях палиться. Ведь нужно было ещё девушек и Гришку привести в себя.
В школе был мрак и тишина. Девушки так и сидели на прежних местах, уставившись в пустоту.
Я начал с Гришки. Он дольше всех пробыл под воздействием.
— Изыди! — сказал я и уколол его шилом.
Пока он хрипел и выгибался, я проделал эту манипуляцию с Люсей, Нюрой и Кларой. Скажу по-честному, Клару сперва хотел так и оставить. Но потом, во-первых, стало её жаль. Во-вторых, кто его знает, если сейчас не приведу её в порядок, то, может, она навсегда такой и останется?
Поэтому кольнул и её.
Пока девушки приходили в себя и пытались понять, что произошло и почему они здесь сидят в темноте, в класс вошел Гришка.
Вид у него был, словно он неделю беспробудно пил, причём самую дешевую бормотуху.
— А где наши? — хрипло спросил он и добавил, — попить есть?
— Сейчас воды принесу, — ответил я, подхватил пустое ведро, на дне которого вода была уже совсем несвежая и выскочил во двор.
Большим плюсом этого села было то, что колодцы располагались через несколько дворов. Недалеко от школы тоже был колодец, откуда мы брали воду.
Я начал доставить, когда ко мне подошел какой-то кислоокий мужичок и, сняв шапку, сконфуженно сказал:
— Ты это… говорил там… а я вот смотрю, а моя Татьяна так и сидит. Как ты там говорил, что там с нами было?
— Гипноз, — подсказал я, вытаскивая ведро и переливая воду в своё.
— Ага, гипнос, — закивал мужик, — так ты это… глянь мою Таньку-то, а?
— Сейчас, воду отнесу и пойдём, — ответил я и потащил ведро в школу.
— Что тут было, Генка?! — накинулся на меня Гришка, когда я внёс ведро.
Люся бросилась к нему, зачерпнула воду кружкой и принялась шумно пить большими глотками.
— Дай мне! — потребовала Нюра, буквально выдирая у неё кружку.
— Так мы идём? — из коридора послышался голос мужичка.
— Идём! — выпалил я и ответил Гришке, — парни были в сектантском доме молитвы. Мы там Епифана убили, когда он проводил сеанс массового гипноза. Сейчас люди приходят в себя.
— Что ты несёшь? — набросились на меня Нюра с Люсей. — Нахватался этих поповских штучек!
— Сами идите и посмотрите! Гипноз — это научно доказанный факт! Применяется в психиатрии вообще-то, — не стал дальше вдаваться в объяснения я, и выскочил из школы вслед за мужичком.
— Ты далеко живешь? — спросил я его.
— От сельсовета четвёртый двор, — ответил тот на ходу, — а я домой пришел, гляжу, а скотины-то
