Они не смогли превратиться, — неохотно признался тот.
— То есть ты затаскиваешь их вглубь, и они там умирают? — уточнила Драгана. — Все они умерли?
— Хозяйка пока не нашла, кто ей подходит.
— Вот как?
Драгана погрузилась в глубокую задумчивость, а потом, придя к какому-то решению, вскинула глаза на Тери, и у того отделилась голова, залив кровью неровный пол.
— Извини, Тери, — сочувственно сказала она. — Но иначе ты так и продолжишь девчонок убивать, а это всё-таки неправильно. Запрещать тебе бесполезно, Хозяйка всё равно тебя заставит.
— О чём ты так напряжённо думаешь? — с любопытством спросила Ленка, оторвавшись от своего эскизника, в котором она всю дорогу что-то лениво чиркала.
— Да просто смотрю в окно, — отозвался я. — Что ещё в поезде делать?
— Смотришь-то смотришь, но я сомневаюсь, что ты что-то там видишь. Вот как называется станция, которую мы две минуты назад проехали?
— Не помню, — с лёгким недоумением ответил я, копаясь в памяти. — Вроде действительно что-то проехали только что, а вспомнить не могу.
— Можешь не трудиться вспоминать, — с лёгким смешком сказала Ленка. — Последние полчаса мы никаких станций не проезжали. Так о чём же ты так сосредоточенно размышляешь? Всё думаешь о том, что делать с золотом?
— С золотом? — я пренебрежительно махнул рукой. — Да что о нём думать? С ним всё ясно.
— Так уж и ясно? Я разговаривала с Кирой перед отъездом, и она была очень сильно озадачена. Рассказывала, что с твоей идеей продавать золото широкой публике есть проблема, и похоже, что проблема неразрешимая.
— Что за проблема? — заинтересовался я.
— Ну, я не очень в этом разбираюсь, так что могу только пересказать её слова. Она сказала, что золото невозможно использовать для вложения денег, потому что его слишком сложно обратить снова в деньги. Нет у нас свободного рынка золота. Человек, купивший у нас слиток, может только продать его княжескому скупщику, но слишком много на этом потеряет. Так что вряд ли кто-то станет покупать наше золото.
— Ах, это! — улыбнулся я. — Всё верно, есть такая проблема, и для неё имеется простое и изящное решение. Я не стал рассказывать его Зайке — мне интересно, что она придумает. Вдруг она придумает что-нибудь получше?
— А ещё тебе интересно посмотреть, сможет ли она вообще что-то придумать? — предположила Ленка.
— И это тоже, — согласился я. — Мне же надо знать, способна ли она генерировать новые идеи, или же она всего лишь хороший исполнитель. Хотя нет, она, конечно, не просто исполнитель, но я пока не совсем понимаю, насколько она способна самостоятельно решать проблемы. Так что пусть пока думает. Времени подумать у неё хватит, раньше, чем через год, мы эту торговлю запускать не начнём.
— А ты что придумал? — любопытство у неё уже разгорелось вовсю.
— Да никаких сложностей там на самом деле нет. Надо продавать не просто так, а с возможностью обратного выкупа. Слитки делать номерными, и для каждого подписывать отдельный договор, где оговаривается право покупателя вернуть нам этот слиток по текущей цене минус некоторая комиссия. То есть для покупателя проблема полностью решается, при этом нам невозможно предъявить обвинение в занятии торговлей — мы же не торгуем, а продаём или выкупаем обратно свой продукт. Для покупателя наша комиссия заметной роли не сыграет — при условии длительного вложения, конечно. Понятно, что краткосрочной спекуляции, как с акциями, здесь не выйдет, ну так золото — это вообще инструмент долгосрочных вложений.
— А покупатели на это золото вообще будут?
— Обязательно будут. Первое время нам золота будет даже не хватать. Это ведь только кажется, что сотня пудов — это огромное количество, а на самом деле это капля в море. Лет через десять-двадцать, конечно, полегче станет, когда накопим золота побольше, и начнём его чаще выкупать обратно. А поначалу сложно придётся, чужое золото нам ведь продавать нельзя, придётся как-то обходиться только своим.
— Знаешь, Кени, — задумчиво сказала Ленка, — Алина как-то мельком сказала, что они с Ганой никак не могут понять, в кого ты такой умный уродился. Я их очень хорошо понимаю, я сама поражаюсь, как у тебя получается решать неразрешимые задачи, причём буквально мимоходом. И вообще, это просто невероятно, насколько хорошо у тебя выходит всё, за что бы ты ни взялся. Если бы я не видела тебя каждый день своими глазами, то я бы, наверное, и не поверила, что такой человек на самом деле существует.
— Вот как раз об этом я сейчас и думал, Лен, — вздохнул я. — Меня этот вопрос давно мучит, а в последнее время кое-какие мои подозрения, наконец, подтвердились.
— О чём ты, Кени? — нахмурилась она.
— Понимаешь, я могу поверить, что я очень умный. Могу поверить, что очень удачливый. Но всему есть предел. Да, я неплохо использовал подвернувшиеся возможности, но суть в том, что эти возможности не могут так часто подворачиваться. Это просто ненормально. Тем более что возможности не просто подворачиваются, их мне буквально всовывают. Ты, кстати, не пробовала работать с лесом вероятностей?
— Совсем чуть-чуть, — призналась Ленка. — Там всё очень сложно, это надо серьёзно заниматься, а у меня пока на это времени нет.
— Если ты пробовала менять ветку… нет, давай я лучше объясню с самого начала. Вот этот карандаш лежит на столе, потому что ты его сюда положила. Но ты могла положить его и в коробку, и на самом деле ты это тоже сделала. Эти ветки существуют одновременно, просто та ветка, в которой ты кладёшь карандаш в коробку — виртуальная, призрачная. Точнее говоря, она тоже существует в реальности, просто ей соответствует слишком маленькая вероятность. Однако я могу эту вероятность повысить, и тогда уже та ветка, где карандаш лежит на столе, станет призрачной. Но такое изменение леса не происходит мгновенно. Лес сопротивляется, пытается вернуться в предыдущее устойчивое состояние, и возникает колебание вероятностей в обеих ветках. Некоторое время они даже существуют одновременно, и такие, как мы с тобой, можем это заметить. И потом ещё довольно долго после этого обе эти ветки как бы дрожат, и приглядевшись, можно понять, с какой ветки на какую была перекинута вероятность. Так вот, в случае с золотым прииском
