о котором уже все забыли, в первую очередь Сергей. Он и ружьё на него не направлял, будто не считал за человека.
— «Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем само преступление. Сострадание — есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества».
Сергей замотал головой, цитату из книги «Идиот» не узнал, но явно принял на свой счёт и растерялся.
— Что? Какой закон?
Шурик расстегнул рюкзак и продемонстрировал роман в красивой глянцевой обложке.
— «Идиот». Хорошее произведение.
Он чуть отклонился и неожиданно бросил книгу прямо в Сергея. Тот покачнулся, отступил и непроизвольно закрылся от летящего в лицо предмета.
Максим не растерялся, ринулся вперёд и отвёл ружьё в сторону. Прозвучал выстрел. Запахло порохом и заложило уши. Схватив оружие за середину ствола, Максим выдернул его из рук Сергея и коротко без замаха ткнул его прикладом в лицо. Не рассчитал силу, для худощавого парня хватило бы и удара слабее. Сергей зашатался, запрокинул голову назад и медленно осел на пол. Из носа и губы тут же потекли ручейки крови. Максим щелчком снял цевьё, отсоединил приклад от ствола и бросил на пол.
В коридор вернулись звуки, Лада громко зарыдала. Стас заплакал, гулко и протяжно, не сдерживая всхлипы и хватая ртом воздух. Словно через слой ваты, пробился тревожный вой полицейской сирены.
Шурик приблизился к Сергею и ткнул его ногу носком ботинка.
— Живой?
Максим пожал плечам.
— Я его не убивал, просто вырубил.
Он оглянулся.
— Зой?
Зоя сидела на полу, упёршись коленом в плитку, руки прижимала к животу и медленно заваливалась на бок. На светлой футболке стремительно расползалось алое пятно. Кровь просачивалась сквозь её пальцы и, капая на пол, растекалась кляксами.
Максим кинулся к Зое, подхватил на руки, не позволил упасть.
— Зой, не вздумай терять сознание. Там Скорая, всё будет хорошо.
Он поднял её на руки и понёс по коридору к выходу. Не оборачиваясь, бросил Шурику.
— На третьем этаже, в лаборантской, недалеко от лестницы раненый, возможно без сознания. Проследи, чтобы его нашли.
Когда Максим вышел в фойе, Зоя обмякла и сразу же потяжелела. Дышала едва заметно и хрипло, её руки безвольно повисли, мокрые слипшиеся пряди скользнули по плечу Максима, оставляя красные змеящиеся следы.
Максима выбросило из реальности, он словно наблюдал ситуацию со стороны. В груди нарастала паника, захватывала тело от пяток до макушки, выжигая эмоции. С каким-то жутким равнодушием он отметил, что Зое очень идёт красный цвет.
Он аккуратно положил её на пол и приподнял голову. Никак не мог понять, куда пришёлся выстрел, вся одежда спереди была залита кровью, и её становилось всё больше.
— Зой, нет. Не смей. Скорая уже едет, — он обернулся, выкрикнул куда-то в пустоту. — Где эта чёртова реанимация!
Полиция прибыла первой, Скорая была в пути, на ближайшей станции как раз не хватало одной машины, после недавней аварии они лишились не только оборудованной реанимационной кареты, но и водителя, погибшего от столкновения с газелью.
Зоя закрыла глаза, слишком ярким был свет от длинных белых ламп на потолке. Он проникал в голову и выбеливал эмоции. Голос Максима отдалялся, тонул в пульсирующей боли. В голове вертелась несвоевременная приставучая мысль. А ведь Сергей прав: Максим такой и есть: бессердечный бабник, лжец и позёр, и она понятия не имеет, почему его выбрала. Может, это оно и есть? Когда всё прощаешь и готов смириться со всеми недостатками, потому что любишь.
Любишь?
Любишь.
Глава 15
Открытка "Похоронное бюро"
Максим бросил взгляд на новую серебристую вывеску. Агентство ритуальных услуг так и не обзавелось названием, но хозяйка обновила табличку на входе и поставила яркие цветы на витрине. Выглядело это празднично и жутко диссонировало с деятельностью мрачного бизнеса.
Максим вошёл в помещение, оглядел красивые необычные венки и позвал:
— Жанна Эдуардовна!
Из подсобки выглянула взлохмаченная удивлённая голова.
— А это ты, цыган.
Женщина вышла полностью, достала из глубокого кармана брюк пачку сигарет и выбила одну.
— Будешь?
Максим на секунду задумался и кивнул.
— Буду. Только пойдём на крыльцо, спалим ещё твою контору.
Жанна Эдуардовна хмыкнула.
— Я тебе спалю, засранец. Пойдём.
Максим горько усмехнулся. Надо же, как легко он меняет будущее, когда Зои нет рядом. Как раньше, словно по щелчку пальцев. Не сгорит ритуальный бизнес большой громкой женщины. Только вот привычных ярких эмоций не было. Он знал, что справился, просто знал, но не чувствовал. Не было ни приятного томления, ни волны щекочущего удовольствия.
Теперь он эмоциональный инвалид.
Внутри поселилось холодное онемение и пустота. Он больше не получал наслаждение от этой игры. Хорошо хоть выручала способность носить любую личину, люди охотно верили в его улыбку и весёлый нрав. Ими-то он и прикрывал своё кровоточащее сердце.
Утренняя открытка стала для него неожиданностью. Будто ничего и не случилось, всё как раньше. Но кто теперь предвидит будущее? Точно не Ирина. Позавчера у неё была истерика, всё, что произошло в школе, в тот самый день накрыло её трепещущими, яркими вспышками и до сих пор не отпустило. Она видела каждый шаг Сергея, все выстрелы и угасающую жизнь в глазах, смотрящих на него с мольбой и удивлением.
Максим был вчера у Ирины, сюда он пришёл не только по велению открытки, но и за новым кустом редкой герани. Пока Ирина не может заглядывать в будущее и будет ли когда-нибудь к этому готова, неизвестно. Сейчас она напоминала его самого, такая же опустошенная и онемевшая. Может, цветок её порадует?
Степана Петровича Максим не нашёл. В доме с глицинией его не видели, а на почте сказали, что он уволился.
Кто же принёс открытку?
Они вышли на улицу. Жанна Эдуардовна достала массивную металлическую зажигалку, абсолютно не женскую, даже на вид тяжёлую, как пушечное ядро, чиркнула колёсиком. Максим склонился, подкурил сигарету и с отвращением вдохнул дым. Он давно не курил, отвык от этой привычки, но сейчас хотелось именно этого — гадостной горечи.
Жанна Эдуардовна выпустила несколько дымных колец, толкнула его локтём.
— Зачем пришёл?
— Чаю попить, — саркастично откликнулся Максим.
— Сейчас подымим немного и пойдём чаи гонять.
Максим молча курил, разглядывая прохожих, Жанна Эдуардовна задумчиво постукивала пальцами по перилам, смотрела на него искоса.
Затушив окурок о крышку консервной банки, швырнула его в самодельную пепельницу и махнула рукой.
— Пойдём. У меня только чёрный, как твои цыганские очи.
В конце длинного здания, обнаружилась дверь в служебное помещение, уютное, но грубоватое, напоминающее мужской гараж. На стене беззвучно вещал телевизор, прямо под ним расположился
