обработки, он вдруг полетел по диагонали через все поле налево, и опять же сразу — в центр, куда рвался наш Синяк. Ах, как рвался! Доказывал, что он не хуже, что если он вышел — это не безнадега, а усиление!
Какой дриблинг! Любо-дорого смотреть! Одного обвел, второго обвел, целый паровоз собрал. Пас пяточкой назад — подоспевшему Лабичу. Тот — Щенникову, которого как подменили: не тюлень, а настоящий боец! Снова передача Синяку, стоящему в опасной близости от ворот (защи на Погосяне повисли, видимо, наученные Кирюхиным, что он наиболее опасен) — удар! Конь по обыкновению растопырился, а мяч по немыслимой траектории проскочил у него между ножищ и затрепыхался в сетке. Домик! Есть!
Гол! 1:0!
— Качать Синяка! — заорал Думченко, запрыгал. — Мо-ло-дец! Герой!
Набежали «титаны», подхватили на руки сияющего Синяка и давай подбрасывать!
Болелы на трибунах вскочили, заорали, засвистели. Затрепетали флаги с Прометеем. Я скосил взгляд на посмурневшего Кирюхина, который принялся давать распоряжения своим. Перестраивает тактику. Ну-ну, перестраивай не перестраивай, не поможет: когда нет свободы, нет азарта. У тебя — схема, у нас — Прометеев огонь. Посмотрим кто кого.
Просто фантастика! Нас долбили весь тайм, а первая сносная атака, первое движение, как учили — и гол! Гол!
Есть! Есть адреналин! Есть общий выдох — выдюжили!
И побежали, давят, прессуют. Кирюхин задергался, вся спесь с него слетела. Опасный момент…
Но — стоп. Свисток.
Уже тайм прошел?
— Бегом! — закричал Димидко, замахал рукой. — Бегом!
Так. Теперь мне надо вычислить крысу. Кто? Рябов, Клык, Микроб — потерпевшие. В последних двоих я уверен, как в себе. Кому это выгодно? Бывшим динамовцам — нет. Запасным? Я сосредоточился сперва на Синяке, потом на Щенникове: оба больше всего на свете хотели забить и отличиться, чтобы попасть в основной состав. Так. Неинформативно. Может, для этого все и затевалось? Чтобы подвинуть основных и встать самим?
Васенцов не хотел ничего, он грустил и тупил. Белорусы хотели воспрянуть. Димидко — надавать нам по башке.
Озабоченный Витаутович уже ждал в тренерской, он хотел разобраться, что случилось с командой, и наши цели совпадали. Здесь же, в тренерской, суетилась Анжелика, раскладывала по подносу гематоген, растворяла в воде шипучую аспиринку и хотела, чтобы все получилось.
Что, черт побери, — «все»?! Опять непонятно. Вот если бы мысли читать!
Клык первым потянулся к стаканам с шипучкой, и Анжелика заботливо подвинула к нему тот, что в правом ряду. Я оттеснил, буквально оттащил Матвеича, протянул руку к ближайшему левому стакану, не выпуская врачиху из поля зрения.
Она хотела, чтобы я взял другой стакан, улыбнулась елейно, взяла тот, что справа, дала мне. Я поднес его к губам, наблюдая, как напряжение на лице женщины сменяется расслабленностью и улыбка становится искренней. Как все оказалось просто! Зря я пытался копать глубже и искать крысу среди своих. Но зачем она это делает?
Ядовито ухмыльнувшись, я преградил путь к столу рукой, как шлагбаумом.
— Стоп! Питье не трогать. — Я протянул ей стакан, предназначенный мне. — Пей.
Димидко вытаращился возмущенно.
— Что ты…
Но на его плечо положил руку Витаутович.
— Молчи.
Замолчали все. Уставились на меня и Анжелику, которая разыграла оскорбленную невинность:
— Зачем? Я чувствую себя отлично.
— Пей, — прищурившись, велел Тирликас.
Она судорожно сглотнула слюну, опустошила стакан. Руки ее дрожали, и капли стекали по подбородку, падали на роскошную грудь.
— Нужно отправить на экспертизу стаканы, что справа, тогда поймем, чем она нас травила.
— Ты с ума сошел? — встал на защиту любовницы Димидко.
— Молодец, Саша, — плотоядно улыбнулся Тирликас и уставился на Анжелику, поджав губы.
— Вы с ума сошли? — проблеяла она чужим голосом и попятилась от него. — Взрослые же люди! Зачем это мне? Что за паранойя?
Тирликас взял ее под руку и вывел из тренерской, бросив:
— Ничего из принесенного не пить и не есть. Лучше из крана напейтесь.
Мне проще. Бутылка с водой всегда лежала возле ворот, но что, если и там неизвестное пока вещество? Я заглянул в пакет, принесенный Дариной: там лежали три банки энергетика. Одну я сразу откупорил, сделал несколько больших глотков и передал Матвеичу.
— Я не понял, — пробормотал Щенников, — что происходит?
— Анжелика с нами, чтобы мы проигрывали, она что-то добавляла в питье, чтобы мы были медленными и тупящими, — объяснил я.
— Вот сучара! — Рябов аж очнулся, вскочил со стула, сжал кулаки.
Сан Саныч повел себя благоразумно, сел, провел руками по лицу, будто умывался. Посмотрел на меня с надеждой.
— Саня, ты уверен? Вдруг это ошибка?
— Экспертиза покажет, — заключил я. — Лев Витаутович разберется.
— Я чуть не сдох, пацаны, — признался Погосян.
— А по тебе и не скажешь, — усмехнулся Рябов и потряс головой. — Все перед глазами плывет. Бр-р-р!
— Она пыталась в первую очередь вывести из строя нападающих и вратаря, — предположил я. — Если вся команда начнет ползать, можно ж и неладное заподозрить.
— Ага, я, вот, огурцом, — сказал Колесо. — Матвеич тоже бодряк, да?
Наш капитан кивнул, а Микроб витиевато обругал Анжелику. Должно было звучать грозно, но в его исполнении было смешно, и Левашов заржал.
— Ниче, мужики, прорвемся, теперь так точно! — улыбнулся Гусак.
Когда он вот так эмоционировал, то утрачивал сходство со сдержанным Витаутовичем.
Видя, что Сан Саныч в раздрае, его функции взял на себя Матвеич.
— Так, мужики, кто остался на поле и спит? Саня?
— В норме, — отозвался я.
— Мика?
— Норм, — ответил Погосян. — Меня уже отпустило. Что эта сучка нам подсыпала, интересно? Ощущение, что я сутки бухал.
Его вопрос услышал вернувшийся Тирликас и сразу же ответил:
— Миорелаксант тизанидин. И антибиотик ципрофлоксацин. Ничего страшного и фатального, просто они друг с другом не дружат, и если принимать их вместе, вырубает. Упало давление, отсюда слабость и головокружение. Подсыпала она не всем. Так что играть можно. Саша? — Он посмотрел на меня.
Как быстро он ее расколол! Бээровец одним словом.
Я покачал головой:
— Отпустило, я в норме.
— Я тоже! — Погосян выгнул грудь колесом.
— Тренер «Динамо-2» в курсе, что вы не сможете нормально играть. — Витаутович ухмыльнулся. — Анжелика любит деньги и предлагала свои услуги директорам заинтересованных команд. Видимо, промышляла подобным и раньше. Ее карьера спортивного врача закончилась.
Погосян припечатал кулак к ладони и выругался по-армянски.
— Надеюсь, «динамики» очень удивятся, когда вы выйдете не поле, — все с той же вараньей улыбкой продолжил Витаутович.
— Даже не сомневайтесь, — ответил улыбкой на улыбку Матвеич.
А потом, пока Димидко переваривал кидок возлюбленной, капитан устроил нам накачку: он брызгал слюной, матерился и орал, и глаза у него краснели от натуги. Требовал хором отвечать на все вопросы.
— Покажем Кирюхину
