как произнес кодовую фразу — стал нашим сукиным сыном, и теперь находился в моей сфере ответственности.
— Можно ли жарить шаурму на катамаране? — задавался вопросом он. — Если я поставлю черный парус с белой дланью, и стану торговать шаурмой и кофе на островах, и спасать пострадавших от Хтони — это подойдет?
— О-о-о! Еще как подойдет! — закивал я. — В Магнитогорске будешь стоять за прилавком и грилем рядом со мной. Я покажу тебе весь процесс! Ты способный, всё получится!
И этот маньяк-убийца радостно закивал. Ему нравились такие перспективы. Особенно нравилась перспектива, что его прошлый пахан не сможет теперь снимать с него половину маны, добытую во время боев и подвигов, он был воодушевлен этим, и обещал, что уведет за собой три, пять, десять, двадцать дюжин свободолюбивых уруков, которых Кахаринган держал в ежовых рукавицах.
— Ты только пообещай, что сделаешь им свои татау!
— А не станешь ли ты дохляком? Не перестанут ли работать твоя резьба от Кахарингана? — поинтересовался, поглядывая на дорожные указатели. До главной цитадели российских гномов оставалось сорок километров.
— Не-е-ет! С чего бы? — удивился Бахар. — Я хорошо кормлю свои татау! А Кахаринган — великий Резчик, великий Шаман и, да — великий негодяй. Но разве это отменяет первые две истины?
Действительно, не отменяет. Наоборот — такое встречается сплошь и рядом.
* * *
Кузя и Серый нашли друг друга. Они сидели на кухне, прямо на полу, смотрели в планшетку, свайпили ее экран и материли друг друга по чем свет стоит, получая от этого явное удовольствие.
Было видно: парня отпустило. Перед тем, как уехать из Орска, мы, конечно, навестили его мать. В их домишке на окраине города витал тот самый, ни с чем не сравнимый дух болезни и скорой смерти. И первым делом я открыл все окна, несмотря на осеннюю непогоду, а вторым — отправил Кузю в магазин за продуктами, а Бахара попросил наколоть дров и растопить печь.
Серый же напоил мать волшебным напитком, и теперь сидел рядом с ее кроватью и со светящимися (натуральным образом!) глазами, наблюдал, как изменяется ее лицо, как выравнивается дыхание и кожа обретает здоровый оттенок. Живосилом я вынудил его найти номер местной частной клиники — солидной, дорогой, и вызвать врача, и определить ее на недели две в хорошую палату, под присмотр — на реабилитацию.
Деньги тоже всунул. Мол — аванс, отработаешь, ты теперь ордынский. Этот святоша едва согласился! Благо — мама у него была золотая, она погрозила ему пальцем и сказала: «Не дури, Сережа!». И Сережа перестал дурить. Он решил что возьмет франшизу и всё отработает. А практику пройдет немедленно — на нашем пути на Байкал. Единственное — нам пришлось дождаться, когда откроется проходная завода, чтобы он занес заявление об увольнении.
Так что теперь он осваивал сразу две профессии — бариста-шаурмиста и специалиста по гоблинскому трэш-пиару. Что характерно — Кузе пришлось даже несколько раз признать его правоту в вопросах продвижения контента в земщине. Например — до чего простой прием: загружать два варианта конента: один полноценный качественный видос, для сервитутов, опричнины и мегаполисов, и короткие клипы секунд по двадцать, сомнительного качества, но с жирными моментами, броскими заголовками и забойной музычкой — для тех мест, где с сетью была беда. Оно тупо быстрее грузилось, и многие земские даже ставили специальный фильтр-отсечку по качеству и длительности, так что наши роскошные видео с драками и магическими спецэффектами просто пролетали мимо них! А это, на секунду, большая часть пользователей!
От таких перспектив Кузя перевозбудился:
— Ваще-то! Ваще-то! Ваще-то на Магнитке с сетью всё в порядке. Кхазады озаботились! Там всё и зальем на хостинг. Будет ажиотажиотажиотажио… — я высунул из кармана водительской двери гаечный ключ и, обернувшись, с размаху швырнул в гоблина и, кажется, попал.
По крайней мере вопил он конкретно. А когда перестал вопить, то заявил деловым тоном, будто ничего и не было:
. — Ваще-то если мы сделаем сюжет, где Бабай и Бахар сначала убивают друг друга на ринге, а потом вместе делают шаурму — это будет бомба, а? Сделаем?
Я пожал плечами. Мне давно уже было насрать на то, что гоблин тыкает в меня смартфоном и снимает всё что нужно и не нужно. А вот маньяку с Борнео это могло не понравится.
— Ты как, Бахар? — поинтересовался я. — Насчет снять видос как я тебя готовить учу?
— Э-э-э-э-э… — урук почесал себе башку под дредами. — А что такое видос?
В этот момент дорога вынырнула из леса, наш фудтрак взобрался на лишенную растительности вершину небольшого пригорка и мы издали слитный вздох: перед нами возвышалась гора Магнитная, во всем своем пятиглавом великолепии, огромная и прекрасная!
Въезд в самое сердце кхазадского анклава, или, как говорили люди — резервации — был закрыт. Вот такое вот досадное недоразумение. Так мчались в Магнитогорск, так долго говорили про подземные чертоги, что нихрена в них не попали. Уткнулись мы бампером фудтрака в вооруженных до зубов бородачей, озлобленных и хмурых, и с грустью глядели на закрытые гигантские врата, врезанные в обрывистый склон одного из отрогов Магнитной горы.
Врата были действительно огромны — четыре таких фудтрака как наш могли разъехаться тут без проблем! Метров за пятьсот, у транспортной развязки нас и перехватили на блокпосту местные вооруженые силы. Этой тяжелой пехоте и шлагбаум был не нужен: сразу и неясно было, столкнись автомобиль с приземистым воителем — кто пострадает больше?
Гномы в тактической броне и с тактическими бородами выглядели впечатляюще. Сочетание артефакторики и высоких технологий смотрелось на этих широкоплечих вояках гармонично: шлемы-салады, покрытые рунной вязью, сочетались с мигающими зеленью очками дополненной реальности и активными наушниками. А широкие клинки на поясах, похожие на средневековые кацбальгеры, прекрасно дополняли чудовищного вида ручные артиллерийские орудия очень напоминающие американские М-79. Ну и огнеметы! Конечно, у них были огнеметы…
— Террористическая угроза, — пояснил один из боевых кхазадов, со здоровенной мортирой наперевес. — Никого из инородцев в Город-под-Горой пускать не велено. Разворачивайтесь.
Мне показалось, что глядя на наши орочьи рожи, он бы выдумал эту угрозу, если бы ее не было. И вести себя вежливо он прям старался, силясь не скатиться в отборную брань на шпракхе. Так что я пошарил в бардачке и извлек на свет Божий золотую пайцзу с
