Она и сейчас там лежит… в сумке.
– Много?
Почему-то показалось, что Ник не удивился.
– Много.
– А чего не выбросила?
Логичный вопрос. Я вот сама себе его задаю, и прежние оправдания кажутся жалкими. А еще когда смотрят так… по-драконьи, прозревая до самого нутра.
– Да как-то… сперва боялась. Вдруг за ней придут, а я выбросила? Потом… я ее не так давно нашла. Когда буря случилась. Помнишь?
Кивок.
– И вот думаю, если подождать, пока совсем стемнеет, и в дом залезть. Потихоньку. Выйдет?
Ник покачал головой.
А я вздохнула. И вправду… с чего я решила, что дом оставят без присмотра?
– И что мне делать?
– Ко мне поехали, – Ник протянул руку, на которой не осталось и следа пореза. – Утро вечера мудренее.
Тампеска встретила ветром. Он вцепился в волосы, потянул, словно пробуя Милдред на прочность. Он пронзил тонкую ее куртейку, показывая, что в этих местах стоит выбрать что-то посерьезней.
Он швырнул в лицо горсть песка. И затих, точно испугавшись того, кто стоял за спиной Милдред.
Лука огляделся. Зевнул. И сказал:
– Посиди тут, я гляну, куда пересаживаемся. Сказали, что лучше все-таки вертолет. Быстрее.
Местный аэропорт представлял собой поле, расчерченное темными полосами взлетных полос. На границе его терялись в тумане вышки связи. В стороне виднелся темный ангар, видать, само здание аэропорта.
Милдред присела на чемодан.
Переодеться стоило бы. А еще ноги затекли. И спина опять ныла, тяжко, муторно. Хотелось лечь и позволить ветру занести себя песками.
А в тот раз все было иначе.
Тампеска заполнилась огнями и музыкой, которая доносилась из открытых дверей кафе. Радио соперничало с маленькими оркестрами, и одинокие уличные музыканты лишь добавляли хаоса в это многозвучие.
В тот раз они задержались на пару часов.
А может… Тампеска велика и шумна по сравнению с прочими городками в унылом их благообразии, которое – Милдред давно это поняла – было лишь маской. Может, он искал свои жертвы здесь? На вокзале, откуда каждый день отправляется дюжина, а то и две одинаковых автобусов?
Если подумать, то так удобней.
Чучельник слишком рационален, чтобы просто бродить в надежде наткнуться на подходящую жертву. А вот приметить, подойти, быть может, обмолвиться парой слов, убеждаясь, что видит именно ту, которая нужна. И дальше – просто поинтересоваться, куда девушка собирается.
Или посмотреть, куда она сядет.
Ни у одной из жертв не было своей машины. Кроме Элли. Но это тоже не в счет, до того городка они добирались автобусом.
Случайность? Или часть чужого замысла?
– Идем, – Лука появился будто бы из ниоткуда. Вот ведь, а поле чистое, и Милдред не видела, чтобы он приближался. А тут раз – и возник, руку протягивает.
– Куда?
– Пока вертолет готовят, перекусим. Да и разомнемся. Устал я лететь, – он потянулся и шею наклонил, а та захрустела. – Или ты как?
– Никак, – Милдред встала. – На вокзал заглянуть стоит, пока ждем.
– Зачем?
– Скорее всего, он их здесь примечает, а дальше… уже придумывает, как получить.
И это тоже часть ритуала охоты. Ритуалы важны.
– Думаешь, кто-то что-то вспомнит? – Лука подставил локоть, и Милдред с благодарностью приняла помощь.
– Сомневаюсь, но… просто посмотреть.
– Посмотрим.
– А по девушке что-то известно?
– Ищут по местным заявлениям, но пока пусто. Там… в общем, не только девушка. Позвонили, что есть еще жертва. И кажется, на сей раз все будет иначе.
Это Лука произнес задумчиво, но в словах его Милдред почудилось обещание.
Лука и вправду отвез ее к автобусной станции.
Домик-коробка на пару окон. Сумрачного вида билетерша, придремавшая за темным стеклом. Бляха федерала ее нисколько не впечатлила, скорее разозлила тем, что пришлось отложить недосмотренный сон в сторону.
Билеты?
Да, берут. Правда, сейчас не сезон. Зима скоро, ветрено становится и вообще неуютно, а вот когда сезон, тогда да, народу много, порой толпы просто. И всем охота поскорее уехать. Иные кричат, спорят. Пару раз до драк доходило.
Блондинки? Нет у нее желания блондинок разглядывать.
– Скажите, – Милдред постаралась представить, насколько симпатична ей эта несчастная женщина с несложившейся личной жизнью. В целом неплохая, просто измученная и потерявшая надежду. – А… бывает, что кто-то выкупает билеты заранее?
И улыбнуться.
И голос должен быть низким, тягучим. И за взгляд зацепиться, так, осторожно, чтобы человек не почувствовал себя пойманным.
– Так… когда сезон-то… оно…
Кивок. Бывает.
– Наши-то некоторые… подзарабатывают, – призналась женщина, спешно поправляя высветленные волосы. Ей вдруг захотелось стать если не красавицей, то хоть сколько-нибудь симпатичной.
Она ведь имеет право. Она еще не старая.
– Это ведь законно, – поспешила успокоить ее Милдред. – Верно?
– Конечно. Я бы…
Она берет билеты из кассы и относит домой, а там уже отдает знакомым. Чуть дороже, да… но чуть… и берет не все, третью часть.
– Вы хороший человек, – Милдред держалась за этот взгляд, который поплыл. – Но туристы не понимают, верно? И злятся порой, когда узнают, что мест не осталось и придется ждать следующего дня… и ругаются.
Еще один кивок. И покашливание, напоминающее, что не стоит увлекаться.
– Скажите, а кто-то посторонний… не из ваших постоянных партнеров, он мог бы, допустим, приобрести билеты? С хорошей переплатой. Просто чтобы не стоять в очереди?
И вновь кивок.
– И часто такое бывало?
Женщина покачала головой.
– Но пару раз бывало, да?
Кивок.
И ломота в затылке. А она подобралась к чему-то важному… действительно важному. Но во взгляде женщины появляется настороженность, и Милдред отступает.
Ее допросят позже. И вытянут все, чего, как ей кажется, она не помнит. Но без Милдред.
– И много он вам платил?
Вдох. И медленный выдох.
Пусть этой несчастной блондинке кажется, что все дело в деньгах. Пусть сосредоточится на этих самых деньгах, оставив другие воспоминания незасоренными.
– Втрое… брал, правда, мало. Когда два, когда пять… больше пяти – никогда… и давно уже не заглядывал, да…
Вздох сожаления.
– Спасибо, – Милдред заткнула пальцем ноздрю. – Вы нам очень помогли.
Она позволила Луке подхватить себя под локоть. И ощутила глухое раздражение, от которого голова разболелась еще сильней. Она даже не возмутилась, а просто пошла рядом, стараясь не споткнуться.
И села, куда усадили.
И платок взяла, клетчатый, забавный. Он никак не увязывался ни с черными костюмами, ни с запонками, в которых поблескивали камни.
– Пей. – Платок Лука забрал, чтобы сунуть огромную кружку чая.
Сладкого. Настолько сладкого и горячего, что зубы заломило.
– Спасибо.
– Не за что, – пробурчал он, комкая клетчатую ткань. – Ты не боишься, что того… у нас был один умник, с даром… так плохо
