тропинкам, не зная на какую свернуть, чтобы она вывела на верный путь.
Как электрическим разрядом, меня ударило чувством вины. На мгновение я отпрянула, давая нам обоим вздохнуть.
— Остановись, — Дан сжал мои плечи, будто ища опору.
Но во что бы то ни стало я должна была получить ответы. Снова завладела его губами. Впитывала каждую эмоцию: нежность, умиротворение, благодарность, восхищение, надежду. Не осталось сомнений: Дан любит меня.
— Что же нам делать? — надеялась вместе с ним найти выход из положения. Оно казалось безвыходным, и требовало отчаянных поступков.
Дан поднял на меня взгляд, смотрел с печальным снисхождение: ты так наивна, малышка Ри-ри, не понимаешь очевидных вещей.
— Я вернусь в Кариар, ты — к прежней жизни. Снова заблокируем твой имирт, и для тебя всё будет, как и прежде.
Не хотела верить в услышанное, слишком жестоко, чтобы быть правдой.
— Без тебя? — изо всех сил цеплялся за надежду, что неправильно поняла его. — Одна?
— У тебя много друзей, они помогут забыть, — он всё продумал, мельчайшие детали. — Я оставлю тебе Рема.
Возможно, ему план казался идеальным, но мне абсурдным. Нельзя манипулировать людьми, как пешками на шахматной доске. Сначала Дан “взял”, теперь “оставляет” мне Рема. Словно мы живые куклы.
— Отдаешь меня? Как переходящий кубок? Я наскучила, и теперь можно избавиться от меня?
— Ты знаешь, что это не так.
Знала, но обида и несправедливость судьбы душила меня. Рвалась наружу злыми слезами. Поэтому я мучила Дана, травила раненое животное и без того воющего от боли.
— И ты не против, что ночами я буду согревать его постель?
— Хватит, Ри-ри, — молил сквозь охватившую его ярость.
— Он будет касаться меня везде, где пожелает. Покрывать поцелуями мое тело. Заставлять стонать под ним.
— Замолчи! — и хлесткой пощечиной лучше любых просьб и уговоров добился желаемого. — Если не хочешь, чтобы Рем прямо сейчас не попрощался с жизнью. — Я безмолвно слушала, отрезвленная болезненной встряской. — Не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживаться. Лучше сдохнуть, чем видеть тебя с другим.
— Тогда почему ты не борешься за нас!? — внезапно это стало таким очевидным.
— Я даю тебе шанс на нормальную жизнь! — еще больше вспыхнул Дан, срывая голос. Мне тоже хотелось кричать — лишь бы донеси до него свою истину.
— Да я не нормальная! Неужели ты не видишь? — одно то, что я в порыве ярости чуть не убила Алу доказывало это. — Всё, что происходит со мной не нормально. Я теперь везде изгой. И ты тоже гонишь меня прочь. Думала, мы заодно, и могу на тебя положиться, — это стало самым большим разочарованием, почти предательством.
— Так и есть: я позаботился о твоем будущем, спокойном и счастливом. — Дан сбавил тон, понимая, что все мои мечты разрушены и я стою у края пропасти. — Твоя жизнь будет лучше моей.
Осуществляя свой безупречный план, он не принял в расчет, что возможно у меня не хватит сил принять его. Я была раздавлена, разрушена до основания. Точно его проклятый Ривал. После себя Дан оставляет одни лишь руины.
— Это не забота, — я приложила ладонь к своей пылающей щеке, — а безоговорочный приказ. Ты ослеплен жаждой мести и уже не видишь разницы. Как и не понимаешь, что любовь — не слабость, она, наоборот, делает сильнее.
Всё та же виновность толкнула его ко мне. Заставила вымаливать прощение нежными прикосновениями пальцев к горящей от пощечины коже.
— Только не в моем случае. Ты — мое уязвимое место. Оружие, которое могут обратить против меня.
Прошлое, о котором молчал и что оставило бесчисленные шрамы на его теле, неустанно преследовало Дана. И как бы он не старался убежать, оно оплетая ядовитыми щупальцами, словно спрут, тянуло назад. Каждый раз без раздумья я бросалась вдогонку. Только начинало казаться, что вот-вот коснусь его, вытяну со дна, как он ускользал. Наивно я пыталась спасти его, только ему этого не нужно.
— Я не слабость и не оружие, я женщина, которая любит тебя, — слова с горечью слетали с губ, разрывая меня на куски. — И готова была идти за тобой до конца.
Прошла мимо Дана, едва задевая его плечом. В последний раз вдохнула его запах, навсегда запечатлевая его в воспоминаниях.
Не стала собирать вещи — мне ничего не нужно. Не оставляла себе времени — слишком большой соблазн вернуться.
Дверь тоскливо скрипнула, когда я распахнула ее и вышла из комнаты. Не оборачиваясь и все ускоряя шаг, устремилась вниз по лестнице.
— Рем! — отчаянно нуждалась в нем. — Рем! — предательски дрожащим голосом звала.
Долго ждать не пришлось: Энтал и Рем с поникшими головами встретили меня у основания лестницы. Они всё слышали, а, возможно, знали изначально. Но это не имело значения.
— Рем, уедим, — взмолилась, хватая его за руку. — Я согласна, — тянула его к выходу, — согласна на твое предложение.
Рем глянул мне за спину, наверх. Будто ждал разрешения. И когда получил его, без сопротивления последовал за мной.
Глаза жгло от сдерживаемых слез. Запрещала себе их. Не здесь и не сейчас. Стоит дать себе послабление и я уже не смогу остановиться. Не смогу сдержать ту боль, что уничтожает меня изнутри.
Не помня себя, словно пребывала во сне, дошла до машины. Забралась на сидение, и отрезая себе пути назад, захлопнула дверцу.
Только настойчивый стук заставил меня очнуться и взглянуть за окно.
Алу барабанила ладонями по стеклу и с отчаянием на лице что-то повторяла. Я не могла разобрать слов, и не, кажется, не хотела их слышать. Но ее несчастный вид вынудил меня опустить стекло.
— Не оставляй его! — наконец расслышала. Голос Алу, как никогда, прозвучал по-детски. Она ухватилась за край окна, словно обладала силой не позволить машине сдвинуться с места.
Я покачала головой. Бессмысленно уговаривать, другого выхода просто не было.
— Эта война уничтожит его, — предрекала ужасный исход, — так же, как и нашего отца, — привела убийственный аргумент.
— Ты недооцениваешь Дана, — говорила, отрешаясь от эмоций и пряча чувства, — он хладнокровно подходит к делу и не допустит ни одного просчета.
— Он ведь совсем один, Рия, — в глазах Алу блеснули слезы. — У него нет друзей, одни соратники. Сама видишь, что из нас не лучшие брат с сестрой. Ты нужна ему, ты нужна мне. Ты одна способна сдерживать его. Прошу.
Я почти была готова сорваться с места и бросить назад к Дану. Спасти его, как молила Алу. Но отрезвила себя мыслью о том, что, несмотря на все жизненные перипетии, Дан прекрасно справлялся самостоятельно. От меня никогда не было толка.
— Прости, — призналась в собственной беспомощности.
